Как лицемерно.
Закончились нудные посиделки над тарелками, хаотичное блуждание вдоль лужайки и даже странные игры, в которых пьяная толпа приняла участие с удовольствием: гости косо качались на одной ноге, держались за пиджаки, галстуки и юбки, стараясь не упасть, блестели пьяными незрячими глазами и улыбались желтыми зубами и размазанной помадой.
Кучка идиотов.
Наверное, ему тоже следовало поработать над гордыней. На Магии казалось, что ее уже нет, а тут вдруг проявилась. В виде надменности и нетерпимости, в виде откровенного отвращения.
— Это все?
Анна держала в руках футляр и смотрела на ожерелье с грустью. Не столько с грустью, сколько с застывшим в глазах разочарованием и фальшивой улыбкой в попытке скрыть истинные чувства.
Майкл растерялся. Специально не стал дарить подарок вместе со всеми — хотел порадовать отдельно, а теперь не мог понять, чем она недовольна.
— Ты же просила колье из диадемитов, я тебе его и подарил. Ведь был разговор…
— Да, был.
Она захлопнула коробочку и посмотрела на него с немым упреком: мол, ну почему вас, дураков, всему приходится учить заново и вслух? Почему не додумаетесь самостоятельно? Почему мы, женщины, как проклятые, всегда должны все делать за вас?
Он опешил.
К ночи посвежело. Пахло подстриженной травой и пробежавшей сквозь долгие километры подземных труб водой. Доносился гул далеких моторов; птицы не пели — наверное, их здесь не было или было очень мало…
— А ты сам не подумал, чего еще я могу ждать?
Анна улыбалась так, словно уже подписала ему приговор. И утомленная терпимость в ее глазах напоминала ему выстраданную снисходительность королевы, которую вот уже третьи сутки, стараясь на полную, не может рассмешить бездарный шут.
Он наконец понял — не сразу, но понял, — чего она ожидала.
И сразу же захлопнулся изнутри. Не готов был предложить ей себя. Обещать посвятить ей свое время, любовь, мечты и надежды. Не готов, и все тут; сам бы не смог объяснить почему, да и не пытался. Просто верил чувствам.
— Прости. Другого я не принес.
Он ответил тихо и не отвел глаз, несмотря на физически жгущее кожу разочарование в ее взгляде.
— А я от тебя другого и не ожидала.
«От тебя» прозвучало почти брезгливо — внутри Майкла что-то отпало. Осыпалось, как отставшая от стены штукатурка.
Они помолчали.
Отсюда был виден мост, по которому ровно ползли светящиеся точки — фары проезжающих машин. Кто-то наверху разбил о край бассейна бокал. Через секунду раздалось: «Я сейчас все исправлю», смущенное «Ой!», а следом плеск грузного тела в воду. Разразился дружный хохот.
— Ты куда, на Магию?
Она не предложила остаться на ночь — списала его со счетов. Он бы не удивился, если бы узнал, что на место сбоку от нее в постели уже нашелся другой претендент.
— Да, на Магию, — ответил просто и с удивлением осознал, что не чувствует ни боли, ни сожаления. Только облегчение. — Через пять минут пойду.
— Я провожу.
Правила приличия.
— Не надо, — он покачал головой. — Я знаю, где выход.
Вот и все. Люди встречаются, люди расходятся. Никогда не знаешь, что к лучшему, а что останется следом и протянется по душе свежим шрамом.
Не в этот раз. Спасибо, что обошлось без боли.
Терзала, несмотря ни на что, легкая грусть. Оттого что не знаешь, как все сложится; оттого что вещи меняются. Вот и вновь расстелился под ногами новый путь, а чья-то дорога отошла в сторону — ответвляясь, осталась позади; незачем оборачиваться.
Снова один. Снова вперед.
Гул мотора, ночной воздух, влетающий в окно, свет фар на пустынной улице.
Бессменная Изольда не спала, читала мятую газетенку; рядом на столе лежало неоконченное вязание.
— Уже вернулся?
— Ага.
— Думала, до утра тебя не будет.
Майкл не ответил. Администраторша поправила на носу очки.
— Куда тебя?
Он задумался. Почти полночь. Марика, где бы она ни была, уже спит. Так что домой.
— В зимний коттедж.
Она кивнула. Выдвинула пульт и ловко, далеко не по-старушечьи застучала по клавишам.
— Готово. Можешь входить в дверь.
— Спасибо.
— Принеси мне в следующий раз печенья с клубникой, ладно? А то эти охламоны шлют кофейное, оно уже в зубах застревает.
— Хорошо.
Майкл открыл дверь и шагнул на снег. Дождался, пока за спиной стихнет электрический гул — закроется проход, — втянул чистый горный воздух и пошел по дорожке к темневшему невдалеке коттеджу. А на ходу подумал: не раскурить ли одну из сделанных накануне самокруток? Решил, что сегодня можно — особенный день, день прощания с прошлым, — и на душе отлегло.
Над Магией висели крупные, похожие на виноградные гроздья звезды — не сравнить с небом над Нордейлом.
* * *
Она никак не могла понять, правильно ли сделала, поставив палатку в источнике. Но здесь, в отличие от остального леса, не капало, а от сырости уже ломило не только ноги, но и челюсть.
Свет струился из земли — мягкий и желтый; Марика, предварительно накормив сервала, разложила мокрую толстовку на крыше треугольного домика, выставила сапоги у тента, забралась внутрь и укуталась в одеяло.
Сон не шел.
Сегодня она шла особенно долго: никак не могла отыскать подходящую стоянку для ночлега. Остановилась было у прохладного ручейка, вытекающего из каменистого нагромождения, решила, что после заката вперед не пойдет, но через полчаса почему-то снялась с места. Стоянка не казалась «правильной».
А здесь тепло, сухо, спокойно, здесь легче дышалось.
Свет пробивался сквозь палатку, наполняя темноту крохотными золотыми искорками и тихим ощущением чуда. Так блестит в далеких снах воздух, так переливается неподвластное прикосновениям пальцев волшебство.
Сегодня Майкл не пришел.
Марика не стала додумывать ерунду — поняла, что на то, вероятно, были причины. Работа, затянувшееся занятие, возможно, экстренный вызов. В конце концов, мало ли дел у человека?
Несмотря на логику, легкая грусть все же спряталась в сердце и теперь выглядывала наружу.
Приди Майкл, она рассказала бы ему про свой день, про размышления, спросила бы про этот источник и тот, который нашла ранее. Поделилась бы мыслями.
Она вообще привыкла с ним делиться — не скрывая и не тая — всем подряд: и страхами, и жалобами, и радостью. С другими не могла, а с ним — да. Наверное, потому что человек хороший: спокойный, расслабленный, всегда уверенный и гармоничный. С таким хотелось быть рядом и дышать одним и тем же воздухом, чтобы не пропустить заглянувшее на огонек чудо, рядом с таким верилось в свои силы. И не стыдно, что грязная и непричесанная. И без косметики…
