Сказав это, Агер принялся расхаживать по комнате, при этом рассуждая вслух. Казалось, его нисколько не заботило соседство покойников.
— Похоже, эти двое были представителями противоборствующих сторон, — охотник кивнул в сторону останков. — Но то, в каком положении мы их нашли, говорит о том, что они занимали равное положение. Во всяком случае, так считали люди, которые их поместили сюда.
— Как это — поместили? — я подумала, что Агер, должно быть, забыл о том, как мы проникли в помещение.
Вместо ответа мальчик подошел к одному из мертвецов и, приподняв одежду, продемонстрировал толстую веревку, которой тот был привязан к своему трону. Поморщившись от отвращения, я отвела взгляд.
— Видишь — их посадили сюда уже после смерти.
— Как же те люди, что сделали это, вышли отсюда?
— Скорее всего, так же, как мы вошли, — Агер кивнул в сторону пролома в стене. — Разобрали часть стены, а потом снова заложили ее. Но это не важно. Суть в том, что представитель демонов находится в одном помещении с нашим жрецом — такое даже в теории представить почти невозможно.
— Почти?
— Да, — мрачно констатировал мальчик. — Я не хочу думать об этом.
— А ты попытайся.
Меня всю трясло от любопытства, и я испугалась, что Агер вдруг замкнется в себе и замолчит. У меня уже была своя догадка по поводу увиденного, и мне было крайне важно услышать, что по этому поводу думает мой друг. К счастью, юный охотник, похоже, было не настолько зациклен на местных религиозных доктринах, чтобы не обращать внимания на то, что было у него под самым носом. Вздохнув, он с задумчивым видом присел на корточки и начертил на пыльном полу линию.
— Представь, что это граница между нашими землями, — объяснил он свой рисунок. — Мы находимся как раз на ней. Отсюда до нашей деревни и до первого форта песчаных демонов примерно равное расстояние. И если предположить… Я говорю гипотетически, помни об этом. Так вот, если предположить, что когда-то наши народы жили в мире, то получается следующее. По какой-то причине они поссорились — и Бальтазар отошел на запад, а те, другие, на восток. И с тех пор мы воюем. Но это все маловероятно, конечно.
— А когда, ты говоришь, это произошло? — я не обратила внимания на последнюю фразу и задала беспокоящий меня вопрос. — Когда началась война?
— Сложно сказать, — пожал плечами Агер. — Если в наших летописях и есть эта информация, то мне о ней ничего не известно. Учителя вообще упоминали об этом вскользь, так что, возможно, они и сами ничего не знают.
— Это вряд ли.
Я решительно тряхнула головой и попросила друга рассказать обо всем, что ему было известно о том периоде времени. Но, к сожалению, он смог вспомнить только какие-то разрозненные обрывки информации, большая часть которых была больше похожа на сплетни, чем на исторические факты. Судя по его словам, несколько веков назад — более точными датами рассказчик не располагал — Бальтазар решил перебраться из этих засушливых мест на более плодородную почву. Конечно, сделал он это ради своего народа — другие версии даже не подразумевались. Однако, как только он занял новую территорию, некие дикари, обитавшие в прибрежных песках, решили противопоставить свой примитивный быт высокой культуре своих мирных соседей и стали совершать на них набеги. Конечно, мудрый правитель не мог позволить наглецам разрушить все, ради чего он так упорно трудился, и объявил им войну. Местные ученые мужи всячески подчеркивали, что эта война была исключительно оборонительной, и походы, которые постоянно организовывались в земли песчаных демонов, стали следствием их провокаций. Пока Агер пытался подыскать нужные слова, поскольку рассказчик из него был, мягко говоря, неважный, я уже сложила в голове нужную картинку и теперь удивлялась тому, с какой легкостью местным чиновникам удавалось дурачить собственный народ. Превентивные удары, да, кажется, так это называется. Пропаганда, переписывание истории, пиар-кампании, подмена понятий и прочие средства управления массами, о которых мне столько рассказывала моя мама — все это было передо мной как на ладони. Вероятно, здесь у населения было куда меньше возможностей, чем в моем мире — только этим я могла объяснить тупую веру в то, что Бальтазар с его шайкой считался истиной в последней инстанции. В какой-то момент я поймала себя на мысли о том, что начала испытывать к нему что-то похожее на уважение — мало кому было по силам так затуманить людям разум, чтобы они без сомнений шли на смерть ради призрачной идеи о собственном превосходстве над неизвестным народом, о котором никто давным-давно не слышал ничего определенного. Возможно, его даже не было? Эта мысль показалась мне интересной, но слишком уж смелой — и я решила обдумать ее на досуге.
Тем временем сбивчивый рассказ Агера подходил к концу. Из него следовало, что песчаные демоны уже много лет не показывались в стране Бальтазара, но их все равно боялись, ведь они представляли собой абсолютное зло, которое нужно было искоренить на корню, чтобы оно не разрасталось. На мой вопрос о том, приходилось ли ему сталкиваться с воинами, которые принимали участие в битвах непосредственно с песчаными демонами, мальчик только пожал плечами:
— Нет, конечно… Но это ничего не значит. Нам рассказывали о том, что земли по ту сторону границы кишат ловушками, и, по сути, наши люди, отправляясь туда, практически подписывают себе смертный приговор. Они приносят свои жизни в жертву ради будущего остальных, понимаешь?
О, да, теперь я понимала! С жалостью посмотрев на Агера, я хотела уже вывалить на него все, что у меня накопилось на душе, но вдруг осеклась. В глазах мальчика я прочитала мольбу — он словно просил меня не разрушать его мир. Мне в очередной раз стало стыдно. Я вошла в его жизнь и перевернула в ней все с ног на голову. И пусть в нем его ждала смерть — возможно, это было бы лучше, чем перспектива разувериться во всем, что он знал до встречи со мной. Я и так вынудила его пойти против своих убеждений, отправившись со мной в это путешествие. Не следовало ждать от него большего. Решив так, я улыбнулась и, наклонившись, неожиданно для самой себя поцеловала его в макушку, словно была намного старше мальчика. Возможно, так и было — во всяком случае, я ощущала себя мудрее своего друга на целые века. Мысленно усмехнувшись, я подумала, что, возможно, в плане развития я была ближе к Бальтазару, чем к его подчиненным. Этот таинственный правитель вдруг из грозного тирана превратился в заигравшегося мальчишку, в руках у которого оказалось слишком много власти. Что ж, возможно, так оно и было.
— Спасибо тебе, — я с нежностью посмотрела на Агера, которого смутил мой поступок. — Думаю, нам стоит вернуться, а то твоя мать хватится нас. Наверное, не стоит говорить ей пока о нашем открытии.
— Согласен, — тут же кивнул мальчик. — Только нужно вернуть все на место, чтобы она, чего доброго, не заметила.
Как только мы выбрались из комнаты, охотник тщательно заложил пролом в стене и, отступив на пару шагов, критическим взглядом окинул результаты своей работы. Конечно, стена теперь выглядела не такой цельной, как прежде, однако при необходимости все можно было объяснить естественными процессами.
