— Совершенно верно, я с удовольствием отвечу на ваши вопросы. Для меня честь ответить на ваши вопросы и обсудить с вами мои книги. Связь с читателями — то, что удерживает писателя в реальной жизни и помогает ему понимать проблемы народа.
Ваши вопросы, наши ответы… снова вопросы. Понимать проблемы и чаяния народные… Получилось пафосно и не совсем уместно — не политический митинг, чай. Сунгур внутренне поморщился и вспомнил из классиков: все ораторы как один сбивались на международное положение, хотя речь шла о запуске трамвая. Ты еще помяни борьбу с коррупцией, попенял он себе. Лара снова сжала его плечо: поняла и приободрила.
Подняла руку дама в шляпе с красными маками. Сунгур внутренне поежился и улыбнулся.
— Почему мало о любви? — строго спросила дама. — Почему вы их всех убиваете? Почему в каждом романе у Александра Волкова новая девушка?
— А вам надо, чтобы семья и дети? — вмешалась соседка, романтическая девушка средних лет. — Тогда никакой романтики.
— И в постели все время… и так один блуд по телевизору!
— Неправда! Хорошие девушки!
— А мне, наоборот, не нравятся, никакой романтики! Домашние клуши!
— Ваш Александр Волков настоящий мужчина! Таких уже не осталось! Ни одного!
— Откуда вы так хорошо понимаете женщин?
— Его же все время бьют! Он же весь переломанный! Аж сердце замирает!
— До самого конца не могу понять, кто убийца! Так закручено, так закручено, ужас!
— Видно, что вы охотник, — встревает старик в панамке. — А ваш герой — реальное лицо или вымышленное?
— Дайте сказать писателю! — вмешался усатый Коля Рыбченко. — Прошу вас, Кирилл Вениаминович!
— Спасибо за вопросы! Прекрасные вопросы. Попробую ответить. Мой герой лицо… — Сунгур делает паузу. Тишина такая, что, пролети муха, подумают, что летит реактивный самолет. — …лицо реальное!
Стон восторга.
— Да, да, я описал своего друга… к сожалению, он погиб несколько лет назад. Он был таким же бескомпромиссным, честным и прямым, как мой герой. Когда я пишу книгу, я, по сути, описываю своего друга — его внешность, словечки, жесты. Даже его шутки. Жизнь у моего героя полная риска, каждую минуту его могут убить, засада может ожидать… ничего уж тут не поделаешь. А его девушки… — Сунгур развел руками. — Наверное, такими и должны быть девушки солдата.
Монах за стеллажом ухмыльнулся. Леша Добродеев держал в вытянутой руке мобильный телефон, лицо у него было вдохновенное — он работал. Монах получал истинное удовольствие, слушая вопросы и рассматривая лица; он нисколько не жалел, что поддался на уговоры журналиста. Ему понравился заикающийся главный редактор — простой честный дядька, в меру наивный и не сволочь. А вот его заместитель — та еще штучка и рано или поздно подсидит шефа: вон, скалит зубы, слушая корявый спич начальника. Рассматривая писателя, который ему скорее понравился, чем не понравился, Монах голову готов был дать на отсечение, что частный сыщик из его романов не кто иной, как он сам. В смысле, насчет друга все вранье, потому что описывал Сунгур себя воображаемого: и внешность, и подтянутость, и мускулы, и готовность к драке… А что же от Сунгура настоящего? Голова, мысли, мироощущение и мировосприятие. Если вчитаться, то бросается в глаза некая синтетичность образа и, пожалуй, несочетаемость: персонаж, с готовностью лезущий в драку, в синяках и боевых шрамах — далеко не мыслитель, не правда ли? Но, с другой стороны, постоянные драки с плохими парнями заставляют задуматься о несовершенстве мира и смыслах. То есть, или сопьешься, или станешь мыслителем. Или писателем — если язык подвешен правильно. Да и вообще, любой роман в той или иной степени — автобиография сочинителя.
— Я хочу рассказать вам про жизнь моего отца, — заявила дама в шляпе. — Получится замечательный роман, я уже давно собиралась. Вы даже не представляете себе… — Она закатила глаза.
— А вы напишите мне в «Фейсбук», — нашелся Сунгур, внутренне содрогаясь, вспоминая соседку по даче, — той почему-то казалось, что история ее семьи достойна описания, и Сунгур именно тот человек, которому она может доверить сокровенное. Алена открыто издевалась, а Лара поила соседку чаем и сочувствовала отцу. Однажды она сказала: представь себе, что она тоже пишет романы и приходит к нам почитать вслух. «Представляешь?» — спросила она. Сунгур рассмеялся…
…Получилось в итоге очень мило. Как говорят, встреча прошла на высоком организационном уровне… так, кажется? Писатель улыбался направо и налево, надписывал книги, желал всех благ, жал руки и похлопывал по плечу; расписывался залихватским росчерком. Лара переводила сияющий взгляд с отца на благодарных читателей. Алена так и не пришла.
А потом самые близкие собрались на междусобойчик в кабинете Коли Рыбченко, и он, оживленный, суетился, рассаживая дорогих гостей кого на диван, кого на подоконник, и доставал из книжного шкафа рюмки и стаканы, а из холодильника водку, шампанское и холодные закуски и расставлял на письменном столе.
Присутствовали, как уже было отмечено, близкие друзья писателя: Савелий Зотов с худосочным и неприятным на вид заместителем Валерием Абрамовым; Леша Добродеев и Монах, которого он представил всем как близкого друга, известного экстрасенса и неутомимого путешественника, и Монах сделал вид, что смутился. Лара взглянула с интересом, Сунгур — испытующе, они обменялись рукопожатием, и Монах сказал, что у него есть книжка писателя, и он обязательно ее прочитает, причем начнет сегодня же. Раньше, к сожалению, не получилось из-за разъездов. Насчет книжки — вранье, книжки у него не было, но он очень рассчитывал на Анжелику, которая любила детективы. Кроме того, предпоследнюю, «Колокольный звон», он даже купил и подсунул Сунгуру для автографа. Савелий Зотов, похоже, был занят своими мыслями и не услышал, заместитель сардонически ухмыльнулся; Коля Рыбченко, принимающая сторона, озабоченно кивнул — здесь гостям всегда рады. Монах взял рюмку водки, наколол на пластиковую вилку кусок ветчины и схоронился за книжным шкафом, изображая из себя наблюдателя.
Тут был еще один персонаж, держался скромно рядом с Ларой. Она подвела его к отцу и, покраснев, сказала, что это Ростислав и они друзья. Сунгур внимательно взглянул на молодого человека и пожал протянутую руку. Парень был видный — высокий, с приятным серьезным лицом. Лара рядом с ним смотрелась плоско и бесцветно.
— Рад, рад, — сказал Сунгур. — Вы тоже по библиотечному делу? — спросил, хотя так не думал.
Парень улыбнулся:
— Я автомеханик.
— А где же вы, так сказать, пересеклись?
— На улице, — сказала Лара, рассмеявшись. — Представляешь? Столкнулись лбами и познакомились. — Она сияла и переводила взгляд с отца на парня. Ей страшно хотелось, чтобы они понравились друг другу.
— Понятно, — сказал Сунгур, хотя не очень понял.
— За нашего классика! — закричал Коля Рыбченко, которому не терпелось выпить. — За нашего дорогого Кирюшу! До дна!
