— Глупенькая! — закричал Добродеев. — Кирилл будет рад тебя видеть. Кроме тебя, у него никого нет!
— Ты думаешь, Леша? — Порыв угас, она снова превратилась в маленькую испуганную девочку. — Он простит меня?
— Тебя не за что прощать, глупышка. Передашь привет от всех нас и скажешь, что мы не верим… понятно? Не верим и ждем.
— В доме в позапрошлую ночь была женщина, — сказал Монах.
Лара, казалось, не сразу поняла и переспросила:
— Женщина? У нас в доме была женщина? Как это… знакомая отца?
— Нет, чужая женщина. Проникла в дом… здесь никого не было.
— Не понимаю… зачем? Воровка? Отец знает? А вы откуда знаете?
— Совершенно случайно мы оказались в вашем доме и наткнулись на нее. Или вернее, она наткнулась на нас. И мы подрались.
Добродеев посмотрел на укушенный палец.
— Ночью?
— Ночью.
— А где был отец?
— В баре «Братислава»… последнее время он часто там бывает. В тот вечер произошла драка. Понимаете, Лара, убийство вашей мамы… мы хотели осмотреться. Я… как бы это поточнее… иногдаясновижу. То есть вижу картинку. Что-то происходит в мозгу, и вдруг… бац! — картинка перед глазами. Такое свойство характера… дар, как сейчас говорят. У меня даже сайт есть, «Бюро случайных находок» называется, загляните при случае. Хотя мой друг детства Жорик считает, что можно было бы поярче и нагнать мистики, а то не вставляет. Посмотрите, может, подскажете чего, как библиофил. Несколько раз это спасало мне жизнь… ясновидение, в смысле. И мы подумали… мой друг Леша Добродеев и я, мы подумали: если посетить место преступления, то может открыться… нечто. Истина. Мы не верим, что ваш отец замешан в убийствах… поверьте, тут много всякого накрутилось. Одним словом, нужно осмотреться. Мы проникли в дом, не успели подняться наверх, как вдруг шаги! В кромешной тьме. Кто-то идет по лестнице, фонариком светит. Мы так и сели. Поняли, что чужой — хозяин включил бы свет. Ладно, затаили дыхание, застыли, прижались к стене. Она входит, я пропускаю ее вперед и…
— Откуда вы знаете, что это была женщина? — спросила Лара.
— Во-первых, она укусила Лешу, а меня лягнула ногой. Как-то не по-мужски, согласитесь. И еще длинные волосы… я дернул, совершенно случайно во время драки, она крякнула. То есть не парик. А во-вторых, она бросилась бежать, выскочила из дома… мы видели, как она мчалась через двор… в юбке. Но это потом уже. А когда она слетела с лестницы, внизу грянули выстрелы. Мы думали, это она, но это был ваш отец. Он вернулся, услышал, что в доме кто-то есть… тем более входная дверь была открыта, достал пистолет и стал стрелять. К счастью, ни в кого не попал. Потом мы все вместе сидели и думали, кто она такая и что ей было нужно.
— И кто же она? — спросила Лара, на ее лице читалось недоверие.
— Мы не знаем. Есть, правда, одна мыслишка, но тут еще пахать и пахать. Диковатая мыслишка, но сами понимаете, в жизни чего только не случается.
— Если вы думаете, что она связана с отцом… нет! У него никогда никого не было, кроме мамы.
Монах хотел спросить: «А у мамы?», но сдержался — разве неясно?
— Он очень ее любил… понимаете? Закрывал глаза… — Лара запнулась. — На все.
— Лично я думаю, это была начинающая журналистка в погоне за сенсацией, ходила вокруг дома, заглядывала в окна, дернула за ручку двери, а там открыто, — сказал Добродеев. — Она и не упустила случая. Я бы на ее месте сделал то же самое.
— И кусаться тоже стал бы при случае? — фыркнул Монах. — Как начинающий профи?
— Если на тебя нападают внезапно… черт его знает! Может, и стал бы. Человек не знает, на что способен, пока не попадет в форс-мажор.
— Тут я с тобой полностью согласен, Лео. Слова не мальчика, но мужа. А посему давайте долбанем за освобождение нашего местного светила писателя Сунгура!
— Ой, я, по-моему, уже… — Лара рассмеялась и прикрыла рот ладошкой.
— Вот и хорошо! — обрадовался Добродеев, хватая бутылку. — Мы слегка!
— Торт какой-то слишком сладкий… — скривился Монах, вспомнив тирамису. — А чего-нибудь… этакого? — Он пошевелил пальцами.
— У меня есть копченое мясо! — Лара вскочила и покачнулась. Добродеев придержал ее за локоть. Лара снова рассмеялась.
— Мы сами! — заявил Добродеев и полез в холодильник.
…Они хорошо посидели в тот вечер. Лара уже не смотрелась такой несчастной и просила заходить почаще, не забывать. Гости долго топтались на крыльце и обещались в ближайшее время появиться снова.
— В следующий раз мы расскажем вам просортес библикае, — сказал Монах на прощание. — Вам, как книжному работнику, это будет крайне интересно.
Добродеев ухмыльнулся.
— Что такое сортес… как?
— Сортес библикае. В произвольном переводе — «книжный суд».
— Не слышала! А сейчас нельзя рассказать?
— Мудрая женщина Шехерезада никогда не рассказывала все сказки сразу, Ларочка. И мы не будем. Прощайте, дитя мое.
Монах втянул живот и поцеловал Лару в лоб. Добродеев расшаркался и расцеловал ей руки. Было темно; за калиткой им уже призывно светил зеленый гребешок такси. Они не без труда погрузились в экономных размеров экипаж, и тут вдруг к дому подлетел шикарный темно-серый «BMW», взвизгнул тормозами, и из него бодро выскочил Валерий Абрамов с букетом.
— Ах ты засранец! — эмоционально воскликнул Добродеев. — Ты только посмотри на этого сукина сына! Может, вернемся?
— Не будем пороть горячку, Лео. Нашей подопечной ничего не угрожает.
— Уверен?
— На все сто. Поехали, мой юный друг, — обратился Монах к средних лет водителю.
И они поехали. Причем Добродеев бубнил недовольно, ерзал и все время оглядывался, хотя, что он там пытался рассмотреть, одному богу было известно.
Они высадились на площади и дальше пошли пешком. Вечер был просто замечательный, и домой никому не хотелось.
— Что ему надо? — начал Добродеев о том, что его волновало.
— Он сочувствует нашей девушке, Лео, не бери в голову, — благодушно отозвался Монах. — Тебя должно радовать, что ее не оставляют одну в такую тяжелую минуту. Кстати, ты говорил, что Абрамов в разводе…
— Был в разводе. Ты что, думаешь, этот козел бьет клинья? — возмутился Добродеев. — Конечно, Лара осталась одна, дом, сбережения… завидная невеста. Ну, гад!
— Ей ничего не угрожает, Лео, расслабься. Посмотри на месяц и задумайся над тем, что мы, жалкие людишки, прожигаем свою недлинную жизнь в погоне за всякой фигней и вовсе не замечаем дармовых красот и щедрот природы. А ведь именно они делают нас великодушными и добрыми, а также мыслителями. Кстати, ты про собак написал?
— Нет еще! — с досадой отозвался Добродеев. — Тебе обязательно испортить человеку настроение?
