Ростислав взял ее руку, поднес к губам.
— Я понимаю. Мне Кирилла Вениаминовича жалко, он очень сдал.
— Ты добрый человек, Ростислав, — со странной интонацией произнесла Лара. — Не переживай, отца трудно сломать. Время лучший врач.
— Лара, а ты не думаешь… — Ростислав запнулся.
— Что? — Глаза ее недобро сузились.
— …что твой отец… только не сердись, об этом болтают все, кому не лень. Что он замешан в убийстве?
— Не говори ерунды! Отец ни при чем.
— Но ведь в доме никого, кроме вас, не было. Неужели ты ничего не слышала? Ты очень чутко спишь… ты всегда просыпаешься, когда я иду на кухню…
— Я ничего не слышала! — отчеканила Лара. — Мы это уже обсуждали, не начинай снова. — Она отвернулась от Ростислава и стала смотреть в окно.
— Извини, я не хотел тебя обидеть. Я думаю, через пару дней нужно будет навестить отца… согласна?
— Отца? Для тебя он Кирилл Вениаминович, а не отец. Останови машину!
— Лара, в чем дело? Я тебя обидел? Не дури!
— Я сказала, останови машину! — закричала Лара, дергая ручку.
Ростислав съехал на обочину, заглушил двигатель, повернулся к девушке:
— В чем дело?
— Я хочу выйти!
Он притянул ее к себе, резко ухватив за плечо. Она попыталась вырваться, но он не отпустил.
— Глупая! Я же люблю тебя… неужели ты не видишь? — Он прижимал ее к себе, не давая вырваться, успокаивал голосом, как строптивую зверушку: — Ну-ну, успокойся, все будет хорошо, мы вместе, мы любим друг друга, это главное! Я тебе обещаю, у нас все будет хорошо, ты мне веришь? — Он отодвинул ее от себя, заглянул в несчастные заплаканные глаза. — Веришь?
Лара кивнула…
Глава 18. Детективные рассуждения при полной луне
— Он в «Братиславе», — сказал Добродеев. — Сидит, пьет.
— Отлично! — с энтузиазмом воскликнул Монах. — Вперед, поручик, мы в игре, и нас ждут какие-то там дела. Не передумал?
— Нет, но… А если застукают?
— Скажем, дверь была не заперта, делов! Заехали выразить соболезнования, подумали, что негоже человеку оставаться одному в такой день… вечер, а дверь открыта, подумали: а вдруг ему стало плохо. По-моему, очень гуманный поступок. Главное, красиво съехать. И вообще, я его загипнотизирую, не боись.
— Вот только давай без ведьмовства, — буркнул Добродеев, весь в сомнениях.
Они сидели за столиком полупустого уличного кафе; пили пиво и ели соленые орешки. Вечер был фантастический — томный, мягкий, безмятежный; сладко благоухали белые и лиловые петуньи, густо растущие в длинных деревянных ящиках у них под ногами и свешивающиеся гирляндами из корзин на фонарных столбах прямо им на голову; иногда на столы, кружась, слетали нежные разноцветные лепестки. По небу неторопливо проплывали бестелесные розоватые облачка, и сияла большая яркая луна.
— План проникновения сейчас продумаем, — сказал Монах и повторил: — Главное, красиво съехать. Когда становится жарко, все… что? Правильно! Все смываются. Ты посмотри, Леша, какая сумасшедшая луна!
— Никто не поведется, Христофорыч, они же не дураки. Это полнолуние, я читал.
— Ты о ком? Кто не поведется?
— Да ладно, сам понимаешь. Поярков и компания.
— Значит, надо действовать аккуратно, чтобы не повязали. Ты, Лео, с Поярковым в бане паришься, тебе бояться нечего. Отмажешься, скажешь: бес попутал, то есть Монах! Захотелось встрять, начать свое журналистское расследование, душа горит и требует справедливости. На крайняк можно пойти на сотрудничество со следствием и подсунуть им Мадам Осень. Отобьемся. Но если ты сомневаешься, предлагаю еще раз обдумать ситуацию и подбить бабки. Похоже, мы имеем дело с лавиной…
— С лавиной?
— С лавиной. Убийства из книг Сунгура, причем убийство ножницами чуть ли не у нас под носом, убийство Алены Сунгур — конечно, лавина. Ты же понимаешь, что убийца… кем бы он ни был, в юбке или мундире, не остановится? Он вошел во вкус и жаждет крови. А мы у него на хвосте. Да он из шкуры вылезет, чтобы нас сбросить. То, что мы затеяли, Лео, опасно для здоровья, и если ты скажешь, что все, амба, у тебя семья, любимая теща, обязательства перед редакцией и обществом уфологов, я тебя пойму… все мы люди, все мы человеки. — Монах сделал скорбное лицо и покачал головой. — Тогда мне придется идти одному… решение остановить убийцу впечатано в мою карму, тут просто так не соскочишь, а потому, Леша, скажу тебе честно…
Монах отхлебывал пиво и говорил, говорил, говорил… Это было непривычно, и Добродеев понял, что другу тоже не по себе и весь его треп не что иное, как попытка взбодрить себя и доказать, что они должны, потому что кто, как не они. Кроме того, обоих распирало любопытство и азарт охотников и первопроходцев, а также вполне понятное желание вставить фитиля Мельнику и Пояркову.
— Ладно, Христофорыч, я же не отказываюсь, повяжут так повяжут, — сказал он примирительно. — Проведут душеспасительную беседу и отпустят.
— Может быть хуже, — перебил его Монах, — и я хочу, чтобы ты представлял себе все риски нашей затеи, а также последствия.
— Какие риски?
Монах расчесывал бороду пятерней и загадочно смотрел на журналиста.
— Мало ли… — сказал неопределенно. — Какие-нибудь.
— Ты сказал — «лавина», — вспомнил слегка обалдевший от потока слов Добродеев. — Значит, убийца все-таки один? И он жаждет крови?
— Он не может остановиться, Леша. Почему убийца продолжает убивать? Для первого убийства есть мотив. Для последующих зачастую мотив уже другой, хотя напрямую связанный с первым.
— Какой?
— Ну… возможно, устранение свидетелей. Мы с тобой когда-то это обсуждали. Убийца похож на зверя, он чувствует, что его ловят, он плохо спит, он все время оглядывается и прислушивается, он подозрителен, у него развивается мания преследования. Любое неосторожное движение, взгляд, слово, и он, спасаясь, наносит удар — ему кажется, его раскрыли. И так далее, до бесконечности — потому лавина. Убийства связаны, но мотив уже другой.
— Я что-то… — Добродеев запнулся. — И какой, по-твоему, тут главный мотив? Если убийца везде один и тот же персонаж, конечно.
— Мотив всегда чувство, Леша. Если не деньги, конечно. В нашем случае, возможно, страх, ненависть, ревность, месть, обида. Только формат разный — бывает спонтанное, кирпичом по голове, а бывает спланированное… вроде нашей Мадам Осень с ножницами. Как говорят коллеги майора Мельника — с заранее обдуманным намерением. Убийца носит в сумочке ножницы и выжидает удобного момента. Первые, как правило, раскрываемые, вторые… вспомни «глухари». Почему в народе так бешено популярны приключения частных сыщиков? Да по одной-единственной причине: менты не тянут по сравнению с каким-нибудь Одиноким Волком или Джеком Пуля-в-лоб. И лажануться им — раз плюнуть, у всех семьи и сварливые жены, и не ходят они по барам и стриптизам… скучная публика, одним словом. И детективных романов не читают.
