Он встает посреди ночи, вытаскивает коробку из-под кровати, заворачивает в запасное покрывало и засовывает на шкаф.
Утром, когда он собирается на склад за листовками, которые ему в тот день предстоит распространить, к дому подъезжает машина Инес, из нее выбираются Диего и мальчик.
Диего явно в скверном настроении.
– Вчера весь день и сегодня этот ребенок нас донимает, – говорит он. – Он нас умаял, и меня, и Инес. И вот мы тут. Скажи ему, Давид, – скажи Симону, чего ты хочешь.
– Я хочу повидать Дмитрия. Я хочу поехать к соляным копям. Но Инес меня не пускает.
– Конечно, не пускает. Я думал, ты понял. Дмитрий не в соляных копях. Его послали в больницу.
– Да, но Дмитрий не хочет быть в больнице, он хочет в соляные копи!
– Не уверен, что ты понимаешь, что́ происходит в соляных копях, Давид, однако, во‑первых, соляные копи – в сотнях километров отсюда, а во‑вторых, соляные копи – это не курорт. И поэтому судья отправил Дмитрия в больницу: чтобы спасти его от соляных копей. Соляные копи – место, куда отправляют страдать.
– Но Дмитрий не хочет, чтобы его спасали! Он хочет страдать! Можно мы поедем в больницу?
– Разумеется, нет. Больница, в которую отправили Дмитрия, – не обычная. Это больница для опасных людей. Посетителей туда не пускают.
– Дмитрий не опасный.
– Напротив, Дмитрий чрезвычайно опасный, как выяснилось. Так или иначе, я не собираюсь везти тебя в больницу, Диего тоже. Я больше не желаю иметь с Дмитрием ничего общего.
– Почему?
– Не обязан я тебе этого говорить.
– Потому что ты ненавидишь Дмитрия! Ты всех ненавидишь!
– Как же легко ты с этим словом обращаешься. Никого я не ненавижу. Я просто не хочу иметь никаких дел с Дмитрием. Он нехороший человек.
– Он хороший человек! Он меня любит! Он меня признает! А ты меня не любишь!
– Это неправда. Я тебя люблю. Я люблю тебя гораздо сильнее, чем Дмитрий. Дмитрию неизвестен смысл любви.
– Дмитрий многих людей любит. Он любит их, потому что у него большое сердце. Он мне сам говорил. Не смейся, Диего! Чего ты смеешься?
Диего не может уняться.
– Он правда так и сказал? Что если у тебя большое сердце, ты в силах любить многих людей? Может, он имел в виду многих девиц.
Смех Диего распаляет мальчика еще сильнее. Он возвышает голос.
– Это правда! У Дмитрия большое сердце, а у Симона – малюсенькое, вот так Дмитрий говорит. Он говорит, что у Симона малюсенькое сердце, как клоп, и он никого не может любить. Симон, это правда, что Дмитрий сделал половой акт с Аной Магдаленой, чтобы она умерла?
– Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. Он дурацкий. Это нелепо. Ты понятия не имеешь, что такое половой акт.
– Имею! Инес мне объяснила. Она делала половые акты много раз – и она их терпеть не может. Говорит, это ужас.
– Как бы то ни было, я не собираюсь больше отвечать ни на какие вопросы о Дмитрии. Я не желаю слышать это имя. С меня хватит.
– Но почему он сделал ей половой акт? Почему ты мне не скажешь? Он хотел, чтобы у нее сердце встало?
– Хватит, Давид. Успокойся. – И Диего: – Вы же видите, что ребенок расстроен. У него с тех пор… с того события кошмары по ночам. Ему помогать надо, а не смеяться над ним.
– Скажи! – орет мальчик. – Почему ты мне не скажешь? Он хотел сделать ей внутри ребенка? Он хотел, чтоб у нее сердце встало? У нее может быть ребенок, если даже у нее сердце встало?
– Нет, не может. Когда мать умирает, ребенок у нее внутри тоже умирает. Такое правило. Но Ана Магдалена не собиралась иметь ребенка.
– Откуда ты знаешь? Ты ничего не знаешь. Дмитрий сделал так, что у нее ребенок посинел? Мы можем заново ей сердце запустить?
– Ана Магдалена не собиралась иметь ребенка, и нет, мы не можем запустить ей сердце, потому что сердце так не работает. Если оно останавливается – это навсегда.
– Но когда у нее будет новая жизнь, у нее сердце снова забьется, правда?
– В некотором смысле да. В следующей жизни у Аны Магдалены будет новое сердце. Не только новая жизнь и новое сердце у нее будут, она и не вспомнит ничего про всю эту нелепую кутерьму. Она не вспомнит про Академию – и не вспомнит про Дмитрия, а это большое благо. Она сможет начать все заново – как мы с тобой, отмытые от прошлого, от плохих воспоминаний, которые бы ее тяготили.
– Ты простил Дмитрия, Симон?
– Не меня Дмитрий покалечил, и потому не мне его прощать. Ему Аны Магдалены прощение нужно. И сеньора Арройо.
– Я его не простил. Он не хочет, чтобы его прощали.
– Это просто громкие слова, извращенные. Он хочет, чтобы мы думали о нем как о неукротимом человеке, который делает такое, что нормальные люди делать боятся. Давид, я разговорами об этом человеке сыт по горло. Для меня он умер и забыт. Мне пора по делам. В следующий раз, когда у тебя будут кошмары, вспомни, что достаточно помахать руками, и все развеется, как дым. Помаши руками и скажи: «Изыди!» – как Дон Кихот. Поцелуй меня. Увидимся в пятницу. До свиданья, Диего.
– Я хочу к Дмитрию! Если Диего меня не отвезет, я сам поеду!
– Езжай, только тебя не пустят. Место, где его содержат, – не обычная больница. Это больница для преступников, вокруг нее стены – и охранники со сторожевыми собаками.
– Я с собой Боливара возьму. Он перебьет сторожевых собак.
Диего открывает дверцу машины. Мальчик забирается внутрь, сидит скрестив руки на груди, дуется.
– Если хотите знать мое мнение, – тихо говорит Диего, – этот вот совершенно от рук отбился. Вам с Инес надо что-то с этим делать. Отправьте его в школу – для начала.
Как выясняется, в отношении больницы он заблуждался – полностью заблуждался. Психиатрической лечебницы, какой он себе ее представлял, – далеко за городом, за высокими стенами и со сторожевыми собаками, – не существует. А существует всего лишь городская больница с довольно скромным психиатрическим крылом – та же больница, где Дмитрий когда-то работал, прежде чем перешел на службу в музей. Среди санитаров есть те, кто тепло вспоминает его, еще по старым временам. Не обращая внимания на то, что он теперь – во всем сознавшийся убийца, они его балуют, носят ему угощенье из служебной столовой, снабжают сигаретами. У него своя палата в той части крыла, которая «С ограниченным доступом», в палате есть душ и стол с лампой.
Обо всем этом – о сигаретах, угощенье, душевой – он узнает, когда на следующий день после визита Диего возвращается домой после своих велосипедных разъездов и обнаруживает сознавшегося убийцу у себя на кровати, спящего, а мальчик сидит на полу, играет в карты. Изумление его таково, что он вскрикивает, на что мальчик, прижимая палец к губам, шепчет: «Тс-с!»
