Когда мама бралась за дело, можно было не волноваться – у пожилой женщины было столько энергии, что еще никому не удавалось против нее устоять. Поэтому Ольга с облегчением вздохнула и стала готовиться к вечеру своего первого выступления в ресторане. Сначала она обежала все магазины: купила продуктов, чтобы завтра не бежать – все же ей надо будет хорошо отдохнуть после рабочей ночи, потом приобрела черные очки, как того требовал Зюзя, чуточку стыдясь, выбрала блестящие железные украшения и даже раскошелилась на новые туфли – ну не обувать же под черный кожаный костюм бежевые босоножки! Дома Ольга летала пташкой – просто удивительно, как новые вещи поднимают настроение! И отчего она раньше всегда на себе экономила? Все Коленьке, все ему, а себе что подешевле, что попроще. Разве от таких покупок могло быть столько радости? Впервые за много лет Ольга налепила на лицо питательную маску, которую Женька вчера просто насильно сунула ей в сумку, завила волосы на крупные бигуди и даже потратила полтора часа на маникюр.
Ровно в пять раздался звонок, и в дом влетела взбудораженная Женька.
– Привет! Ты уже одета? Нет еще? О! У тебя и туфельки новые! Молодец! Давай, я тебе волосы причешу, а то опять свою фрикадельку навертишь…
В ресторан они заявились как раз вовремя – Зюзя уже расхаживал возле аппаратуры и подозрительно косился на часы, хотя в зале сидело всего три пары посетителей.
– Зиновий! Давай сюда! – заглянула Женька в зал.
– Ну наконе… Ого! Вот это я понимаю – из Золушки в принцессу! – не удержался Зюзя, завидев Ольгу в новом обличье. – Вот это… ага, и костюмчик… Евгения Пална, вы выбирали? Ну, я в осадке!
И даже взгляд у парня сделался кошачьим – ласковым, с хищным проблеском.
– Зюзя! Хорош мне девчонку охмурять! – прикрикнула на него Женька. – Иди лучше покажи, где ей можно переодеться. Давай, торопись, вам уже скоро петь!
Дурашливо кланяясь, Зиновий Баринов повел коллегу в отдельную комнату.
Первый час Ольга провела, как в тумане – она только помнила разноцветные огни, звяканье фужеров и одобрительный гул. Женька все-таки расстаралась, и огромный мотоцикл выкатили на сцену. Правда, оседлала Ольга его только раз, а потом пела просто так, без всякой моторизованной поддержки. Пелось ей на удивление легко, и даже стеснения не ощущалось. Может, потому, что за темными очками она не видела глаз, которые на нее смотрели из зала, а может, потому, что никто не выразил неудовольствия по поводу новой певицы. Мало того, Ольга просто ощущала, что ее голос посетителям нравится. Она даже не заметила, как пролетело время – опомнилась лишь тогда, когда Зюзя рявкнул в микрофон:
– А сейчас коротенький перерывчик! С вашего позволения, мы тоже горлышки промочим, но исключительно кофием!
И потянул Ольгу в отдельную комнатку.
– Ну слава богу! Начало положено, вроде ничего, а?! – плюхнулся он на диван. – Да сними ты очки!
Ольга стянула очки. В это время в сумочке молчаливо затрясся мобильный телефон – звук-то она отключила.
На дисплее высветился номер домашнего телефона.
– Алло, – растерянно проговорила она, еще не успев остыть от сцены.
– Ольга! Я ничего не понял, ты где? – раздался в трубке раздраженный голос Николая. – Сижу, сижу, понимаешь, приехал пораньше, думал тебя порадовать, а дома ни пожрать, ни жены! Что за дела вообще?! Пока я в командировке, ты шляешься не поймешь где!
Ольгу передернуло. Она тут же вспомнила его приторный голос, обращенный к этой толстухе Татьяне, курлыканье с Машкой… Совсем не так нежно он верещал сейчас. Видимо, подруги по несчастью все-таки вытолкали любимого из своих домишек. Вполне понятно, отчего муж так нервничает.
– Милый, – ласковой кошкой промурлыкала она, плюхаясь на диван рядом с Зюзей. – А ты разве в командировке? Петр Александрович, твой начальник, сообщил мне прискорбную весть, что ты бабушку хоронить отправился, и даже выразил по этому поводу соболезнование. А потом ко мне приходили твои мышка и киска!
– Не понял… – растерялся Коля. – Какие мышки и киски?
– Ну Танюшка твоя и эта, как ее… Машка… Нет, Мерилин Монро!
– З-зачем? – окончательно растерялся супруг.
– Венок приносили! – рявкнула Ольга и швырнула телефон на диван.
Минуту она сидела молча, откинув голову на спинку дивана, пока ее не толкнул в бок Зюзя:
– Слышь, лапа моя дорогая, а у тебя что – с мужиком проблемы? Супруг оказался полигамным? А ты расстроилась?
– Знаешь что… Пошел вон, – резко оборвала его Ольга, сама себя ненавидя за грубость. А чего он лезет, когда и без того тошно, еще скалится!
– Все! Понял, вопрос снят, – поднял обе руки Зюзя. А потом еще раз ткнул ее в бок и уже обычным, человеческим голосом произнес: – А ты нормальная тетка! Я думал – зачуханная училка, а ты не-е-ет. Да не волнуйся ты так, мы тебе знаешь какого перца отыщем! Ты у нас смотри какая вся – прям Ален Делон!
От сравнения с Делоном Ольга только отмахнулась, выпила кофе и стала ждать, пока Зюзя с кем-то поболтает по телефону. Потом он важно курил и размышлял о жизни, но, слава богу – молча, а потом уже с новыми силами они оба поднялись на сцену. На свой мобильный телефон, который трясся на диване, Ольга даже не посмотрела.
Домой она пришла в половине четвертого – счастливая, красивая и даже немного хмельная от новых впечатлений. В ее сумочке шуршали честно заработанные купюры – между прочим, месячная зарплата учительницы музыки. Только вот во рту было непривычно сухо и все время хотелось пить.
Едва Ольга вошла в прихожую, как тут же вспомнила – господи, надо же было что-то решать с этим хозяином! Интересно, мама с Полиной Даниловной все выяснили? Но она завтра узнает об этом, а сегодня можно надеяться, что и так прокатит. Не станет же этот опер Вадим Владимирович ждать ее до четырех утра!
Оказалось, станет.
– Ка-кие люди! – вышел из маленькой комнаты господин Морозов, оперся о дверной проем и теперь с презрением наблюдал, как Ольга стягивает сапоги.
Сегодня он был чисто выбрит, трезв, его волосы не топорщились, как у испуганного дикобраза. И несмотря на поздний час, мужчина был в проглаженных тренировочных брюках и белоснежной футболке. Зато на лице было самое идиотское выражение.
– И ведь что самое главное – дамочке изменил муж, а сама она в жуткой печали пребывает! – философствовал Морозов. – Именно поэтому она, раскрашенная, как матрешка, и наряженная резиновым шлангом, шатается до утра в глубокой скорби!
– Это вы про меня, что ли? – вскинула глаза Ольга. – Я не в скорби… Ой, ну с чего вы взяли, что я в какой-то печали! А-а-а, это вы издеваетесь так, да? Тогда хочу вам доложить, что я только что с работы, жутко устала и выслушивать ваши ухмылочки, усмешечки и прочую лабуду не могу, сил нет.
Она принципиально старалась на Морозова не смотреть и его издевательств не слушать. Мыча какую-то песенку, Ольга отправилась в свою комнату. Однако от этого противного соседа не так легко было отделаться.
