– Мама! Мам! – крикнула Ольга.
Дамочка, которая издали была похожа на мать, вздрогнула, однако не оглянулась, а заработала ножками еще быстрее.
– Мама! Я здесь! – еще раз крикнула Ольга, но дама никак не отреагировала. – Фу ты… ошиблась…
Ольга растерянно проводила глазами фигуру женщины, потом вспомнила, что уже безнадежно опоздала, и почти бегом припустилась к остановке.
Потом хотела матери позвонить, да как-то закрутилась, и, когда спохватилась, Анна Леонидовна уже давно разглядывала сны.
«Ну ничего, спрошу у Морозова, приходила моя мама или нет!» – решила Ольга, и этот момент выскочил из ее головы.
В пятницу Вадим Владимирович блеснул перед соседкой новой гранью – талантом художника.
Утром на кухонном столе Ольга наткнулась на шедевр начинающего гения. Отдельно лежала записка: «Это пока только эскиз. Напиши, если тебе понравилось». И в скобочках: «Я застрелюсь, если твой муж сделал это лучше!» Шедевр представлял собой аккуратно оборванный кусок ватмана, на котором карандашом была нарисована вытянутая буква Н, то бишь кровать, а на ней… в общем, свалка из кружочков, палочек и сосисок – вероятно, сама Ольга. Из кружочка в разные стороны торчали палки – волосы, а полукружья в центре круга говорили о том, что Ольга скорее всего спит. Об этом говорила и надпись под картиной: «Дама, спящая собачкой», потом первое название было зачеркнуто и уже ниже следующее: «Собака на сцене», потом снова зачеркнуто и простенько: «Ольга Дмитриевна Тишко».
Ольга фыркнула, поискала ручку и на записке подписала: «Эскиз одобрен. Сходство исключительное! Изобразить в цвете».
И весь день у нее было какое-то игривое настроение. Правда, вечером его чуть не испортили неожиданные гости в «Наваге».
Сегодня в ресторанчик заявились подруги Ольги по музыкальной школе. Вообще-то у них был дружный коллектив и никто никого сознательно обидеть не старался, наоборот – всегда проявлялась такая забота, что сегодня эта самая забота чуть все не испортила.
Выйдя к микрофону, Ольга сразу заметила за дальним столиком знакомую троицу – пришла Натка, молодая учительница, педагог по классу баяна, Ираида Федоровна – вела сольфеджио, – без которой и вовсе никуда, и милая приятная Галочка – тоже, как и Ольга, пианистка. Ольга даже сама не ожидала, как соскучилась по этим людям. Конечно, у нее теперь началась новая, интересная жизнь, но оказывается, и в старой было все не так плохо!
Наплевав на жесткое правило – с посетителями за один стол ни-ни! – Ольга уселась к ним, как только выпала возможность.
– Девчонки!!! Ну как же здорово, что вы пришли! Сто лет вас не видела! – захлебывалась от радости Ольга.
– Да мы раньше хотели, а все думаем – неудобно как-то… – смущенно говорила Галочка.
– Точно-точно! А сегодня ну так в кабачок захотелось, ну так захотелось, а денег ни копейки! Ну я и предложила, – бесхитростно объясняла Натка. – Ведь ничего, если у нас не хватит, правда же?! Мы с получки донесем…
– Да успокойся ты, – махнула рукой Ольга. – Давайте, рассказывайте, как устроились-то? Школу-то всю разогнали…
Галочка легкомысленно пожала плечиками:
– Ну, как устроились… Меня пока Пашка кормит, он мне давно говорил, чтобы я эту школу бросала – ни денег, ни жены в доме. Сейчас хоть Стасик накормлен да всегда с выученными уроками…
Ираида Федоровна толкнула подругу в бок.
– Ты, Галка, на себя-то не меряй. Делишься тут своим счастьем… У человека тут горе, надо ж понимать… – И она скорбно закручинилась, топая под столом ножкой в такт веселенькой мелодии.
Ольга переполошилась:
– Горе? А что – у кого-то из наших что-то стряслось?
На нее посмотрели как на заболевшую.
– Стряслось! – проговорила наконец Ираида. – Из наших.
– Да у тебя ж и произошло! – не выдержала Натка. – Ой, Оленька, ты, главное, не держи в себе, мы ж понимаем…
Ольга насторожилась.
– А чего это у меня произошло?
– Ну как же! Тебя ж муж выгнал! – напомнила ей Натка. – Ой, нам когда директриса сказала…
Ираида Федоровна припечатала своей пухлой ладонью руку Ольги и заглянула в глаза.
– Здесь твои самые близкие подруги, не надо себя сдерживать. Порыдай, мы поймем.
Ольге совсем не хотелось рыдать, однако Ираида Федоровна ждала. Они со своим мужем в этом году отметили серебряную свадьбу, мало того, вымуштровав собственного супруга, дама теперь активно дрессировала зятя, а посему в педагогическом коллективе считалась самой опытной в семейных вопросах. И о том, как поступать в критических ситуациях, знала все. Сейчас требовалось рыдать.
Ольга послушно сникла.
– Оль, мы сначала не поверили, – объясняла Галочка. – Мы к тебе зашли, а там Коля… Он нам и сказал…
– Галка, не лезь, пусть она поплачет! – бульдогом вцепилась Ираида.
– Да бросьте вы, девочки, не хочу я плакать, – Ольге надоело устраивать спектакль. – Покручинилась и хватит. Вы лучше скажите – ребятню куда рассовали? У меня такой мальчишка был – Савельев, помните же, талантливый паренек, куда его, не знаете?
Однако коллег с намеченной темы свернуть было непросто. Они упрямо возвращались к разводу и настырно предлагали помощь.
– Оль, ты не отвлекайся! Я ведь чего по поводу Николая… Можно еще к бабке сходить, я адресок знаю! – шепотом говорила Ираида. – Она тебе травку заварит, ты этим сеном… ну травкой этой, Николая и того…
– Отрави! – подсказала Натка.
– Ну чего, прям, отрави-то?! – обиделась Ираида. – Моя знакомая, между прочим, так мужа своего вернула! Он у ней такой Казанова был – каждый день парочка баб ему звонила. А после травки – как рукой сняло! Все время дома, ремонт сделал, на даче капусту посадил, рассаду выращивать начал! Правда… немножко того… импотентом стал. Ну да это ведь ерунда!
– Ха! Ни хрена себе ерунда! – возмутилась Натка. – Нет, Ольга, лучше ты ему морду поцарапай! Он у тебя и так-то не фонтан, а с корявой физиономией…
Ольга только тяжко вздыхала. Про то, что ее совсем не волнует гулящий супруг, она решила не распространяться. Все же как-то неловко – она, музыкальный педагог, серьезная женщина, а о муже так непростительно забыла, увлеклась каким-то соседом. Чему она может детей научить? Хотя, кто это сказал, что она увлеклась?! Вот еще глупости! Он совершенно не в ее вкусе! Невоспитанный, неотесанный… еще и рисовать пытается! И губы Ольги непроизвольно расплылись.
Наутро Ольгу разбудил звонок.
– Оленька! Деточка! У меня такое несчастье, такое несчастье! – рыдала в трубку матушка. – Ты сейчас одна? Морозова дома нет?
Ольга всполошилась. Конечно, маменька всегда склонна преувеличивать трагедии, но как знать… Под ребрами заныло – эх, неспроста ей маменькин силуэт виделся!
