Богу – богово, а женщине – кесарево
Катерина шла в операционную как на Голгофу. Левой рукой она держалась за хромированный ствол капельницы, тонкая игла которой безжалостно впилась в вену на её кисти, и, для надёжности, была закреплена безобразным пластырем. В правой руке Катя сжимала пластикового солдатика – любимую игрушку своего первенца; она взяла его с собой как талисман. Сестра, сопровождавшая Катерину по бесконечно длинному коридору, ведущему от палаты родильного отделения до операционной, пыталась непринуждённо болтать с ней, но, разговор не клеился.
– Вы уже придумали имя для своего малыша? – спросила сестра, в голубовато-зелёной униформе она была похожа на гигантского жука.
Катерина не ответила. Её мутило от волнения и страха, стопы словно кололо изнутри тысячами маленьких иголок, руки немели, но, шаг за шагом, как Иисус, она приближалась к операционной. Малыш сидел, затаившись, внутри своей мамы. Сорок минут до рождения, дорогой. Сорок минут до твоего первого вдоха.
– Джон – хорошее имя. Библейское, простое и звучное. Вы же русская? Как «Джон» по-русски? – Зеленоватое насекомое сделало очередную попытку заговорить. Очевидно, это было частью её должностных обязанностей. Возможно, она была очень хорошей, доброй и сострадательной женщиной, но, сейчас, чтобы ответить ей доброжелательным тоном, Катерине пришлось сделать над собой значительное усилие.
– Ваня. По-русски «Джон» – это «Ваня», – ответила Катерина, преодолев тошноту.
– Э-э-э, погоди, моя дорогая. Мы ещё не дошли до операционной, а ты уже такая бледная. Тебе помочь? – от жучка пахло шампунем «хэд энд шолдерс» и мятными леденцами.
– Нет, мне не надо помогать, я в порядке, – Катерина сделала ещё несколько шагов, словно по битым стёклам. Игла капельницы, вогнанная под кожу руки, вдруг заломила так, что Катерине нестерпимо захотелось вытащить её и зашвырнуть подальше.
– Вот и пришли! – насекомое распахнуло двойные двери с круглыми иллюминаторами, как на флоте.
В операционной было холодно. К похожему на крест высокому чёрному столу, с отходящими от него в разные стороны поручнями вела небольшая лесенка из двух ступенек.
– Аккуратнее с капельницей, дорогая, – довольная тем, что её дело почти закончено, жучок готовилась передать Катерину хирургической сестре. – Нет, пока не ложись. Просто садись, располагайся комфортно и жди. Сейчас придёт анестезиолог и поставит тебе эпидуральный блок.
Это всё гораздо легче сказать, чем сделать. Просто садись, располагайся комфортно, когда ноги колет от страха, в руке саднит игла, в мочевой пузырь вставлен катетер, и твой младший сын, за которого так страшно, упирается головкой во что-то уже давно стонущее от боли. Просто садись на холодный чёрный крест. Просто ожидай в полном комфорте, пока придут люди и разделают тебя на этом кресте, как индейку в день Благодарения. Выпотрошат, и – сэнк ю, мэм! Происходящее похоже на сюрреалистичный сон, но, только это всё наяву.
– Выпейте это, – хирургическая сестра неожиданно появилась и без реверанса поднесла к лицу Катерины ложку с оранжевой жидкостью, от которой пахло то ли рвотой, то ли энергетиком.
– Что это?
– Просто пейте. Это чтобы вас не вырвало в кислородную маску.
Вяжущая кислота во рту, действительно, отрезвляет, но, лишь на мгновение. Космические лампы над чёрным распятием стола, круглые иллюминаторы в дверях. Внезапно из холодного воздуха материализовалась женщина-анестезиолог. Очки в фиолетовой оправе, детская заколка в виде божьей коровки в обесцвеченных волосах. Невезение собственной персоной.
– Немного согнитесь, сейчас я поставлю вам эпидуральный блок… Это не больно… Дышите глубже… Глубже…
– Ну?
– Ой, у нас не получилось. Ну, не беда! Попробуем ещё раз. Согнитесь, ещё круглей спину! Дышите…
Комната вдруг стала шире, потолок отлетел ввысь, ноги налились тяжестью, Катерине стало трудно дышать.
– Сестра, кислород! – от женщины-анестезиолога остались лишь очки в фиолетовой оправе, недоумённо висящие над голубоватой медицинской маской. Прохладная струйка словно пролилась из-под маски, и расплывшиеся предметы вновь обрели чёткость.
– Вам лучше? Снять маску? – озабоченные очки вновь возникли перед Катериной.
– Миссис Гриценко, приятно познакомиться, я – доктор Энзо Шепард, ваш хирург. Руки не подаю, так как вас сейчас пристёгивают… – рядом с анестезиологом появилась лисья мордочка молодого хирурга, слишком молодого. Час от часу не легче.
– Пристёгивают?
– Именно, мисс Гриценко. Чтобы вы не вздумали нам помогать по ходу операции. Лисья мордочка исчезла и через секунду произнесла откуда-то снизу:
– Вы чувствуете щипок в области живота?
– Не знаю… – страх сковал всё то, что эпидуральный блок как-то оставил подвижным.
– Вы хотите видеть момент, когда ваш малыш появляется на свет, мадам?
– Нет. Нет.– Сестра, экран.
Между лицом Катерины и лисьей мордочкой доктора Шепарда повисла зелёная тряпка, «экран».
– Добрый день, я – доктор Кольт, сегодня замещаю вашего обычного врача, так как его вызвали на экстренный случай.
Катерина кивнула. Доктор Кольт. Кольт. Предназначен для уничтожения живой силы с коротких расстояний. Катерина на секунду закрыла глаза и вновь распахнула их. Странная, похожая на летающую тарелку, лампа нависла над ней.
– Энзо, зачем вы пристегнули ей руки? – седые волосы доктора Кольта выбивались из-под шапочки. Хоть кто-то здесь седой и опытный.
– Как – зачем? – возмутился доктор Шепард из-за зелёной тряпки. – Ты хочешь, чтобы она сюда руками лезла? Помнишь Джессику Стюарт, Майк?
– Вы передозировали её эпидуральным. Она никуда руки совать не сможет, просто не подымет, пока не отойдёт. Вы видите – давление упало, – ужасающе серьёзным тоном произнёс доктор Кольт.
– Проведите мероприятия.
– Мы приступаем.
– Дорогая, куда бы вы хотели отправиться отдыхать? – очки в фиолетовой оправе сверкнули и замерли перед лицом Катерины.
– Я? – Катерина чувствовала, что её начинается трясти, но, не могла ничего с этим поделать.
– Ну, конечно! Я недавно была на Канарских островах. Не впечатлена. Майами мне нравится больше. А вы куда бы хотели поехать?
– В Диснейленд с сыном, – Катерина вдруг поняла, что не чувствует в правой руке фигурку игрушечного человечка.
– С сыновьями, – поправила анестезиолог, -теперь у тебя два сына, скоро мы увидим твоего малыша.
– Да… – Катерина почувствовала, как по её лицу потекли слёзы, сразу по обеим щекам.
