Соблюдаю дистанцию, но стараюсь не отставать. А сердце бешено бьется и екает так сладко. Значит, все хорошо. Хорошо! А мимо прошел – просто не узнал меня в новой куртке. Я бы и сама себя не узнала в таком прикиде. Может, догнать? Нет. А что я скажу? Главное, что увидела…
Почему я его раньше не замечала? Неужели вот так всю жизнь одной дорогой ходим? Удивляюсь… Красивый такой! Даже со спины. Кроссовки беленькие, джинсы… Ловлю себя на мысли, что на его задних карманах особенно залипла. Смеюсь сама над собой. А он спешит куда-то, еле-еле успеваю, чтобы из виду не потерять.
Еще один поворот – и мой дом. Выворачиваю из-за угла, а он рядом с Асей идет. Под зонт к ней пристроился….
Ноги сразу ватными стали. Остановилась и надышаться не могу, как будто кислород кто-то перекрыл. Смотрю им в спины и чувствую, как мои щеки пылают. Не зря, значит, языками чешут в школе…
А он у нее пакет из рук берет так аккуратно. Она отдает, не сопротивляется. Вот коза! Всюду сети свои понаставила! Даже разговаривают о чем-то без всяких. Совсем рядом идут. Ася головой трясет слегка – смеется. Весело им!
Как же гадко на душе…
Бегу со всех ног в подъезд. Между вторым и третьим этажом приостанавливаюсь. Смотрю на площадку, где совсем недавно рядом с ним стояла. Трогаю стенку… как будто к нему прикасаюсь. А потом пинаю с силой и бегу на четвертый.
Не верю! Не верю! Собственным глазам не верю! Не может этого быть… Не может! Заявилась к нам в школу… Просили ее об этом? Лепится ко всем подряд. К ученикам! Совесть у нее вообще имеется? Гадина…
14
Настя успела раз десять позвонить до того, как я в квартире появился.
Как в кошмарном сне, возникла вдруг из ниоткуда эта милая женщина со своими страшными словами: «Марина не хочет к тебе выходить. И вообще! Даже общаться с тобой не желает! Это она мне сама сейчас сказала. Забудь ее, понял? А еще раз узнаю, что руки свои распускаешь, будем по-другому разговаривать и уже в другом месте!» А я стоял перед ней, опешив, как слепоглухонемой.
Нет, со слухом у меня оказалось все в порядке. Каждую ее фразу отчетливо помню. И никогда, наверное, не забуду… Громче всего в ушах гремит: «Это она мне сама сейчас сказала». Сама… Да и без слов понятно, что сама. Откуда бы ее матери знать, что у нас что-то в подъезде было?.. Хотя что было-то? Ничего же ведь не было в том понимании, в котором обычно употребляется выражение «руки распускать». Я ее и пальцем не тронул… Но для меня все было! Все! Даже оставаясь с Дашкой на ночь, такую бурю эмоций не испытывал… А для нее, значит, вот как…
– У тебя в субботу физика в девятом «А» была? – с порога выпаливаю я, обращаясь к Насте.
– Нет. – Смотрит на меня удивленно, как будто я что-то сверхъестественное спрашиваю.
Хорошо, хоть записка к ней попасть не успела… При таком-то раскладе…
– А тетрадки где? – С ходу шарю глазами по столу, где еще вчера утром стопки с лабораторными и контрольными лежали.
– Я их проверила и в школу отнесла. Чего они тут место занимать будут?
– Черт! – бью кулаком по столу и тут же пытаюсь взять себя в руки. – Это они в учительской сейчас лежат?
– Да. А в чем дело?
– Забыл там кое-что…
– Где? – еще больше удивляется.
– Ладно, забей, – отмахиваюсь. Понимаю, что и так слишком много лишнего сболтнул на эмоциях.
Надо завтра как-то из тетради записку высунуть. Не хватало еще, чтобы до адресата добралась… К чему она теперь? Марина только посмеется над моей наивностью. Как же все быстро-то вверх дном перевернулось… А в голове все стучит: «Забудь ее, понял?»
В школу пришел – сразу к Насте в учительскую. Стою в дверном проеме, сверлю ее глазами, может, увидит меня. Еще Палка (Надежда Пална, биологичка) своим роскошным телом весь обзор загородила.
– Что ты хотел, Корнеев? – слышу позади себя голос историка, который пытается обойти меня, чтобы в учительскую попасть. Из ворота длинного пальто шарфик в клеточку торчит, в руках – дипломат. Солидно смотрится. Не то что Виктор в пиджачке своем куцем.
– Ничего, – мотаю головой и отступаю, пропуская его вперед.
Оглядываюсь по сторонам, эти два дегенерата рядом крутятся.
– Что, Никитос, не обращает внимания? – ржет Архипов.
Ты смотри! Дятел, а догадался, кого я пасу. Да и ладно. Пошли они…
– Анастасия Владимировна! – решаюсь подозвать все-таки.
Идет, улыбается. Настя, блин! Не пали контору. А она смотрит на меня, кивает: зачем пришел?
– Я за тетрадками, – а сам бровью дергаю. Ну, вспомни же наш вчерашний разговор!
Улыбается еще сильнее, того и гляди, смеяться начнет.
Ну, догадайся же! Давай! Включи вторую вселенную! Не просто так ведь вызвал.
Тут еще Синица сзади нарисовался.
– Никитос, пошли на информатику. Чего ты тут застрял? – орет, как назло.
И два брата-акробата не уходят, глумятся там, в коридоре.
– А, поняла, – наконец-то соображает Настя.
Выдыхаю. Полдела сделано. Выносит мне пачку. Хватаю. Тут же на обложку взгляд бросаю: десятый «В». Настя! Что за подстава?
– Анастасия Владимировна! – опять кидаюсь в учительскую.
Настя уже до своего стола добраться успела. Оборачивается, идет обратно с недоумением в глазах. Мотаю головой, глазами моргаю, тетради ей обратно в руки сую. «Не те, – беззвучно шевелю губами, – девятого «А». Кивает – поняла, кажется.
Опять слышу смех Архипова и Семенова. Вот уроды! Не ушли до сих пор. И учителя уже косятся на меня. Не хватало, чтобы заподозрили в чем-то.
Хватаю стопку у нее из рук, как только ко мне приблизилась, и несусь пулей в физкабинет. Дверью грохаю. По дороге сразу в пачке роюсь – ищу нужную тетрадь. Вот она, нашел. Так же в середине лежит, как я ее и сунул в субботу утром. Кидаю остальные на стол и пытаюсь вытащить свою записку из-под обложки. Руки трясутся, пальцы не слушаются. Только подцепил – голос Архипова сзади:
– Ты совсем опух, Корнеев? – Он хватает меня за плечо и разворачивает к себе.
– «Позвони мне. Никита К.», – передразнивает каким-то идиотским голосом Семенов.
Значит, успел прочитать, крыса!
– Не твоего ума дело! – Мну записку пальцами, а потом швыряю в окно (как раз открыто было – проветривали).
– Хотел первым пришвартоваться? Уверен, что твой якорь физичке понравится? – И лупится на меня с ехидной ухмылкой.
Ах ты гад! Давно мечтал тебе в табло съездить. Настало время!
Замахиваюсь, хочу ему в паяльник всадить – они деру. Быстро сообразили, почувствовали, что канителиться с ними не буду.
Тут Настя прибежала. Эти болваны дверью так жахнули, что окна захлопываться стали с грохотом. Следом за ней еще и биологичка с историком свои носы суют:
