Об этом мог свидетельствовать и другой факт: исчезновение бумажника и телефона Сады. Если это Нину в доме пытали, мучили, то вполне возможно, что к этому была причастна как раз эта самая Сада (со своим криминальным шлейфом), которую Нина, защищаясь, и убила, ударив серебряным подсвечником. И если это она убила свою мучительницу, решив сбежать, то вполне допускаю, что она забрала и ее вещи, бумажник и телефон.
Если бы нам был известен номер этого телефона или хотя бы фамилия этой Сады, можно было бы попытаться проследить за ее сим-картой, чтобы вычислить местоположение телефона. Над этим сейчас работали мои люди.
Если представить себе, что могло происходить в загородном доме Кузнецова, и допустить, что труп Сады может быть как-то связан с Ниной Бретт, многое становилось понятным. Если она совершила убийство, то у нее паника. Что может чувствовать молодая женщина, оперная певица, столкнувшись с грубой силой, даже насилием, с преступниками? Как она поведет себя? Вариантов много.
Но, возможно, ее уже убили, а Кузнецов, решив отомстить за смерть своей подруги, убил Саду, а потом сбежал…
Или же они сбежали вдвоем, Нина и Кузнецов. Понимая, что рано или поздно их вычислят в связи с убийством проститутки Сады, они решили исчезнуть. Может, это как раз Кузнецов поджидал ее в машине, пока она искала в своем доме в Лопухине одежду и еду, собираясь в поездку в никуда? Подальше от своих близких, чтобы их не коснулась беда, чтобы они не были втянуты в преступление.
Но если она жива, а до гастролей в Буэнос-Айресе есть еще целый месяц, так, может, она еще одумается и вернется? Может, помочь ей, потерявшей голову от любви ли, страсти?
Я сел на постели, словно так мои мысли могли бы приобрести большую стройность. Потом подошел к дивану, на котором спал Борис, принялся трясти его.
— Борис, Борис, просыпайтесь. Мне нужно вам что-то сказать…
9
В Белое ехали на машине каких-то незнакомых мне людей, на старом разбитом «Москвиче». «С Караваевыми поедем».
За рулем сидел молчаливый, но держащийся с достоинством мужчина, явно крестьянин, с грубыми мозолистыми руками, в чистой одежде, но с соломинкой в густых темных волосах. Рядом с ним на переднем сиденье восседала, обняв сумку с овощами, его супруга, от которой пахло сладкими дешевыми духами. По словам Анфисы, вызвавшейся сопроводить меня к гинекологу, эта пара собиралась навестить своих детей в соседнем селе.
Мы ехали недолго по мягкой грунтовой дороге, окруженной вспаханными полями, проехали по мосту, под которым блестела узкая темная речка, обозначенная табличкой «р. Белая».
Село Белое располагалось в низине и так же, как и Синее Болото, тонуло в голубой дымке. Между зелеными дубами и тополями тянулись домишки с садами. Мы въехали в центральную часть села с административными чистенькими зданиями, выкрашенными в кремовый цвет, скромными, но ухоженными цветниками с оранжевыми бархотками и циниями. Нас высадили возле крытого рынка, я поблагодарила людей, собиралась дать им денег, но Анфиса мягко опустила мою руку, мол, не надо.
— Мы, сельские, подвозим друг друга бесплатно, — объяснила она.
Анфиса и сама была одета нарядно: синие джинсы, красный тонкий свитерок, белоснежные новые кроссовки. Я же была в джинсах Бориса, свитере и своих мокасинах. Главное, что поздно вечером мне удалось освоить душ, разобраться с горячей водой, и я помылась.
Находясь среди людей, которые глазели на нового человека, я боялась одного, что меня узнают.
Вчерашнее заявление Анфисы, что она узнала меня, было пугающим.
— Ты актриса, я видела тебя в каком-то сериале, — сказала она, и я, готовясь к самому худшему, не поверила своим ушам. Что ж, так даже лучше.
— Никакая я не актриса, — отмахнулась я от своей новой подруги. — Не выдумывай.
Больничка находилась сразу за рынком, в белом кирпичном строении. Мы вошли туда, и я сразу поняла всю разницу между столичными клиниками, оснащенными новейшим медицинским оборудованием, и этой бедностью, убогостью провинциальной медицины. Мысль, что мне придется сейчас ложиться на ржавое гинекологическое кресло, вызвала прилив тошноты. И хотя Анфиса предусмотрительно посоветовала мне еще дома прихватить «пеленку», я, не найдя такой в доме Ольги Блюминой, взяла большое банное полотенце, разрисованное жуткими красными русалками.
Доктор, пожилая женщина с уложенными волнами стриженными волосами и умными глазами, в белом чистом халатике, увидев меня, кивнула. Анфиса же исчезла.
— Я на осмотр, — сказала я.
— Идите за ширму, ложитесь на кресло.
Меня колотило от страха. Конечно, каждая нормальная женщина боится гинекологов, и даже осмотр всегда доставлял массу неприятных ощущений. Сейчас же я тряслась от страха, что все то, что обнаружит доктор, рано или поздно станет достоянием, мягко говоря, общественности. Что о том, что я стала жертвой группового изнасилования, станет известно в Синем Болоте, деревне, куда я забралась, чтобы затаиться, спрятаться, и где меньше всего хотела, чтобы мною интересовались.
Я напрасно переживала: кресло оказалось почти новым, и рядом на круглом белом металлическом стульчике лежала стопка одноразовых бумажных пеленок. В моей прошлой жизни я перед осмотром у гинеколога всегда покупала одноразовый набор со всем необходимым.
Легла и зажмурилась.
Осмотр прошел без вопросов. Никаких ожидаемых мною ахов или вздохов со стороны доктора не было. Словно «врачиха Крайнова» каждый день осматривает жертв насилия.
— Все в порядке? — спросила я скорее по инерции, чем по ситуации, одеваясь.
— Да, все нормально.
Вот дура-то, возмутилась я в душе. Слепая она, что ли?
— Я не беременна?
— Нет.
— А остальное… — Я не могла подобрать нужных слов.
— У вас все в порядке.
Я ожидала услышать о разрывах, травмах, гематомах, ну и вопросы, само собой…
Оставив на столе стодолларовую купюру, я собиралась уже выйти, как Крайнова тихо окликнула меня. Ну вот, подумала я, сейчас начнется.
Я обернулась и встретилась с ней взглядом.
— Я вижу, вы у нас новенькая. Заберите деньги. Меня Анфиса попросила осмотреть вас, значит, вы ее человек. Так что если будут проблемы — всегда приходите.
— Но я не могу вот так, бесплатно…
— А у нас так. Пока.
Было самое время спросить ее, как у меня на самом деле обстоят дела.
— Меня изнасиловали, — тихо сказала я ей, приблизившись. — Я поэтому здесь. И мне важно, чтобы я была здорова.
— Анализы будут готовы через два дня. Запишите мой телефон, позвоните, и я вам все скажу.
— Спасибо!
У меня на глаза навернулись слезы. Нервы ни к черту! Я выскочила из кабинета, потому что слезы буквально душили меня. Денег не взяла, отнеслась по-человечески! Я на такой визит и не рассчитывала. Да и как было предполагать такое, если в Москве все иначе, и даже мои знакомые доктора с улыбками выкачивают у меня по максимуму денег?!
