Вероятно, сразу же после младой супруги, которой было отмерено совсем немного счастливой брачной жизни, Леонид хотел избавиться от Дуси. И как можно скорее, потому что матушка настырно пыталась женить сынулю, следовательно, родни бы только прибавилось. Он должен был погибнуть еще холостяком. Дусиной свадьбе надо было помешать, а вот свою Леонид хотел оформить как можно быстрее.
– Тогда я и выкрала ваш паспорт, – проговорила Инга, обращаясь к Олимпиаде Петровне. – Без него вы не могли расписаться и никуда уехать. У меня появилось время, чтобы подготовиться к убийству, однако тут случилось новое происшествие – кто-то заминировал Олимпиаду Петровну, и Евдоким кинулся в расследование. Конечно, при таком раскладе нельзя было и мыслить об убийстве. И потом, я всерьез стала беспокоиться – мне показалось, что кто-то еще, третий, вклинился в эту игру. Так оно и было – Милочка преследовала свои цели. Это я теперь знаю, что она жутко хотела заполучить в мужья богатого Дусика, а Олимпиада Петровна ей слишком мешала, вот девчонка и припугнула хозяюшку – договорилась с любовником, тот усадил женщину на скамейку, сунул ей за спину часы и сообщил, что дама заминирована. По их сценарию, Олимпиада Петровна должна была испугаться смертельно и на следующий же день спешно покинуть родной кров. Уж тогда бы Милочка беспрепятственно окрутила бы молодого олуха… прости, Евдоким… молодого хозяина и сделалась состоятельной леди. Но, повторяю, этого я тогда не знала. И, честно говоря, все приписала Леониду. Правда, я не совсем понимала, зачем минировать богатую невесту, если она еще не сделалась законной женой, но подумала… Олимпиада Петровна ведь настолько была влюблена в своего жениха, что могла написать завещание в пользу Якова. То есть Яков, даже не будучи супругом, мог являться ее наследником. И вот тогда я поняла, что пора действовать…
Дуся облизал пересохшие губы и помог девчонке:
– Тогда ты его и решила придавить машиной, да?
– Ну вот как раз здесь и произошел прокол, – судорожно вздохнула Инга-Лена. – Я вроде бы все продумала, я даже машину угнала у нашего врача, я, когда работала в больнице, знала, что она у него всегда днем в больничном дворе стоит, а хватиться ее раньше восьми вечера он не мог. Да он и не хватился, я ж с ней ничего не сделала, только проехалась и обратно поставила…
Тут ее язвительно поддел Яков:
– «Проехалась»! Это по несчастному Степе ты проехалась, да?
– А чего он с тобой тряпьем поменялся?!! – не выдержали нервы у Инги. – Если б не он, так тебя уж в живых не было бы!! И всем было бы спокойно! И нормальный человек жив остался бы!! А то переоделся он!
Баба Глаша тяжело вздохнула и потерла колени:
– Это, девонька, не оттого, что этот нелюдь переоделси. Это потому так вышло, что не дело это самосуд вершить. Не тобою жисть дадена, не тебе ее и отымать.
– Ты, баб Глаш, не защищай тут убийцу, – обиделась на старушку Олимпиада Петровна. – Он на самое сокровенное замахнулся – на меня уже покусился! Если б не Инга… не Леночка… Милая, дай-ка твой настоящий паспорт, что-то я не понимаю, с кем говорю!
– Дык я и говорю! – не успокоилась старушка. – Теперича ж выходит, что девка-то сама себя и загубила! Она ж тоже убийцей сделалася!
Дуся дипломатично отвернулся от спорщиц и вежливо тронул Ингу за колено:
– Продолжай, прошу.
– Ну вот я и продолжаю, – совсем сникла Инга. – Когда я узнала, что погиб другой человек, перепугалась, а ведь Леонида как-то надо было остановить! Вот я и написала записку.
– Ага, знаю, знаю! – вскочил со своего места Дуся. – Я читал, что Олеся Горида хоть и мертвая, но все помнит и молчать не станет!
– Да, примерно так, – согласилась Инга.
Тут ожил Яков Глебыч, он поднял голову и противно захныкал:
– Да-а-а? Ты написала, ага-а-а? А почему тогда она у Милочки этой оказалась? Она меня зажала вечером, когда уже все спать улеглись… я тогда попис… я умыться пошел, а она меня поймала и давай в морду лица этой запиской тыкать. «Приветик тебе, не ожидал? А я все знаю! Давай подумаем, как нам эту тайну только вдвоем сохранить, а? Я тебе даю срок – неделю. Ты быстро женишься на своей клуше, а потом с радостью даришь мне сто тысяч! Ты же видишь, я скромненько». Еще, главное, «с ра-а-а-адостью»! А я еще не знал – будут ли у меня у самого эти сто тысяч! И, главное, всего одна неделя! Конечно, я испугался. А она совсем обнаглела – сидим за столом, она будто случайно эту записку выронит! Ну прям ничего руки не держат! Или сидит в кресле, телевизор смотрит, а сама ею обмахивается! Жарко ей, видишь ли! А у меня каждый раз сердце в пятки. Ну я, конечно, стал нервничать, а потом и… не выдержал…
– И Милочку убил, да? – прищурился Дуся. – А зачем ты, паразит, ее на мою кровать затолкал?! Мертвую!! Как живую подсунуть, так вас не дождешься, а труп мне в постель – так всегда с доброй душой!!
Женщины испуганно переводили взгляд с одного мужчины на другого и ничего не понимали.
– Молча-а-ать!! – рявкнула Олимпиада Петровна и обратилась к сыну: – Говори.
Дуся, волнуясь, заговорил:
– Ну, значит, я однажды лег спать один, как ты, маманя, учила. А потом ночью чувствую – не один сплю!..
– Нет, все не так! Дай я! Дай я расскажу! – затрепыхался Яков. – Тут как получилось… В общем, довела меня Милочка до испуга так, что я весь разум потерял. Я прошу учесть – действовал в состоянии невменяемости, то есть как есть натурального дебилизма…
– Да ты живешь в этом состоянии! Дальше! – рыкнула бывшая невеста.
– Ну и вот. Дошел я до точки, бояться уже всего начал и думаю: либо она меня жизни лишит, либо я ее! Ну а чего еще тут думать. Ну и… просчитал все хорошенечко, в вечерний чай всем снотворного подсыпал, прямо в чайничек, пока Инга возле вас крутилась… Липа!! Сядь! Я все в разумных пределах! Только чтобы сон крепче был. Ну и приготовился: думаю, Милочка уснет, а тут и я! Хотел мерзавку на ее же кровати и оставить, но она отчего-то к Дусе в спальню поволоклась. Не знала же, что снотворное скоро подействует. Прямо к нему в комнату прокралась и чего-то давай в комоде искать. А в это время все уже спали, и вдруг поднимается Инга и тащится на кухню…
– Точно, это я забыла посуду домыть, – вспомнила девушка.
– Наверное, но только, я так думаю, Милочка этого испугалась, нырнула прямо в одежде к Дусе в кровать: мол, если кто зайдет, так она вовсе и не шарилась по комодам, а предавалась любовным утехам.
– С ума сойти… – восторженно лепетал Дуся. – А я, дурень, проснулся, когда уже все прошло…
Яков посмотрел на него с легким презрением и покрутил у виска.
– Чего прошло-то? Она ж только вид делала, убогий! Липушка, не сердись, он сам себя так называл, я слышал…
«Липушка» только было поднялась, чтобы отвесить очередную оплеуху рассказчику, но тот строго ее осадил:
– Господа!! Не отвлекаемся!! Милочка, значит, улеглась, а Инга кинулась к посуде и давай ее там намывать. А ведь все порядочные люди в этом доме уже все снотворное выдули!.. Нет, не все, я слышал, Инга потом, когда помыла тарелки свои, еще в одиночестве почаевничала.
