Обстановка между бывшими союзниками во Второй мировой войне накалялась. Трумэн считал, что в то время Соединенные Штаты обладали достаточными ресурсами, чтобы наращивать производство атомной бомбы. В конце сентября 1945 г. ушел в отставку военный министр Г. Стимсон, несогласный с политикой Белого дома, направленной на свертывание сотрудничества с СССР и расчетами использовать ядерное оружие в качестве рычага давления на Москву. 20 сентября окончательно прекратились поставки по ленд-лизу в СССР. Хотя начало холодной войны принято связывать со знаменитой речью У. Черчилля в американском городе Фултон 5 марта 1946 г.393, ее сполохи в полной мере обозначились уже осенью 1945 г. Внешнеполитический курс США все в большей степени приобретал характер «атомной дипломатии».
* * *
Американские военные аналитики приступили к детальному рассмотрению военно-стратегического положения Соединенных Штатов. 9 октября 1945 г. Объединенный комитет стратегического обзора по собственной инициативе подготовил для американских начальников штабов доклад по этому вопросу, исходя из существующей политики Советского Союза. В нем выражалась серьезная обеспокоенность развитием ситуации и делался прогноз о будущем «агрессивном» и «бескомпромиссном» поведении России.
«Шесть месяцев назад, – отмечали составители документа, – Соединенные Штаты являлись величайшей военной машиной, которая когда-либо существовала на земле394. Их вооруженные силы и организация управления были более мощными и гибкими, чем у любой другой нации в мире. Беспрецедентная сила США увеличивалась военным альянсом с Британской империей. Военная мощь России, хотя и основанная на огромной и эффективной армии, была ограничена действенным применением на своей собственной территории. Это правда, что, даже находясь в зените нашей силы, мы не смогли бы воевать против России в определенных регионах планеты, но верно и то, что США в то время были способны противостоять, если необходимо, расширению активности русских за пределами этих регионов. В целом, США были способны поставить эффективный заслон неоправданным и зачастую экстравагантным требованиям русских. Теперь же, после окончания войны, Соединенные Штаты находятся на этапе ликвидации своей огромной военной машины. Планы, касающиеся демобилизации, появились еще раньше – в ходе войны… Процесс демобилизации, естественно, с быстрыми темпами уменьшает наши военные возможности. Наша сила становится слабее, однако происходит это во многом из-за психологии нашей страны. Не будет преувеличением сказать, что сейчас главный интерес американской публики в отношении вооруженных сил состоит в их сокращении до определенного минимума…»
В докладе подчеркивалось, что ситуация может серьезно осложниться «нарушением послевоенной экономической жизни государства, которая проявится в забастовках и безработице. Если не удастся быстро поставить такие процессы под контроль, то это не только существенно снизит оперативность наших вооруженных сил, но и по странной иронии серьезно сократит запланированные масштабы демобилизации». Далее вновь обращалось внимание на ненормальные (по мнению военных) тенденции в послевоенном общественном мнении США: «Среди населения широко распространено представление, – говорилось в документе, – что изобретение новых видов оружия, особенно атомной бомбы, каким-то образом заменит нашу армию или сделает возможным кардинальное сокращение сухопутных сил, флота и ВВС. Существует недопонимание относительно Устава Организации Объединенных наций, который якобы может гарантировать нас от вовлечения в новую большую войну».
Представители Объединенного комитета стратегического обзора предсказывали, что «только нападение или серьезная угроза нападения на Соединенные Штаты смогут изменить существующие тенденции в общественном мнении американцев, но даже в этом случае потребуется год, а то и больше, чтобы восстановить нашу военную силу до того состояния, какой она была лишь совсем недавно».
Составители отдавали должное тем политическим успехам, которых США добились путем ведения переговоров со своими партнерами. В то же время отмечалось, что «важнейшие переговоры, касающиеся интересов США в Европе и на Тихом океане, еще не завершены». Военное сотрудничество с Россией было чрезвычайно плодотворно, и она выполнила свои обещания вступить в боевые действия против Японии. С Москвой были достигнуты разумные компромиссы в подготовке Устава ООН, «проверка действия которого на практике еще впереди». Перечислялись «приобретения» России: «Она присоединила к себе балтийские страны, восточную треть Польши и часть Восточной Пруссии. Она контролирует и безжалостно устанавливает собственную систему управления в Румынии и Болгарии; в меньших масштабах подобный контроль осуществляется в Венгрии, Чехословакии и Югославии. Она оккупирует восточные области Германии и Австрии. На Тихом океане Россия – несмотря на то, что участвовала в войне с Японией всего несколько дней – овладела Курильскими островами и Южным Сахалином, оккупирует Маньчжурию и Северную Корею, где русская система в самом худшем виде уже претворяется в жизнь».
Сотрудники Объединенного комитета стратегического обзора признавали, что были недостаточно осведомлены о запросах России, но знали о ее целях в отношении северо-востока Турции, Дарданелл, Додеканесских островов, острова Медвежий и архипелага Шпицберген. «Последние требования России, обозначенные в Лондоне, – говорилось в документе, – видимо, включают в себя пункты о предоставлении права опеки над территориями в Африке, стабилизации положения СССР на Балканах и скоординированного подхода к оккупации и управлению Японией… Совершенно очевидно, что подобные требования России стали возможны вследствие ее недавних успехов и, в свою очередь, отражаются на ее агрессивном поведении». Слабостью позиции России являлась, по оценке авторов документа, необходимость получения ею американской помощи для послевоенной реконструкции своей экономики.
Руководство Объединенного комитета стратегического обзора считало, что американские начальники штабов обязаны срочно пересмотреть все военно-стратегическое положение США, исходя из политики, проводимой Россией за последнее время. В связи с этим замечалось, что «США не могли бы успешно воевать с Россией, например, на Балканах или в Турции и, возможно, в Южной Корее. Но, если где-либо существует предел русским требованиям, мы должны знать, где может быть проведена ограничительная линия, и проэкзаменовать при этом свои военные возможности. Мы также должны быть уверены, что не будем осуществлять быстрое сокращение своих вооруженных сил, поскольку это сделает невозможным защиту такой линии». Считалось возможным, что Россия может устремиться к контролю над Европой (сравнимому с германским), Восточным Средиземноморьем, Персидским заливом, Маньчжурией, Северным Китаем и Кореей. Рекомендовалось: поручить Объединенному штабу планирования в качестве дела первостепенной важности изучить настоящие и перспективные военные возможности США и «определить те регионы мира, где эти возможности будут достаточными, чтобы успешно противостоять агрессивным намерениям России». Результаты изучения предназначались для руководителей военного и военно-морского ведомств с той целью, чтобы они, «согласовав свою точку зрения с мнением государственного секретаря, сделали совместное представление для президента»395.
