Длительные дискуссии развернулись вокруг вопроса о репарациях с Германии. Американская делегация отошла от ялтинской договоренности о фиксировании конкретной суммы репарационных платежей. В конечном итоге был одобрен позональный принцип взимания репараций – каждой державой из своей зоны оккупации. Кроме этого для СССР было предусмотрено частичное получение репараций из западных зон в том объеме, который не подрывал мирную германскую экономику. СССР обязывался передать часть репараций Польше. Военно-морской флот Германии делился в равных пропорциях между тремя державами-победительницами. Делился и торговый флот, причем США и Великобритания обязались выделить из своей доли суда тем странам, которые пострадали от германской агрессии.
В Потсдаме, равно как ранее и в Ялте, вновь встал вопрос о будущем Польши. Трумэн упрекнул Сталина в том, что тот передал полякам территорию до Одера и Нейсе, не дожидаясь мирной конференции (хотя стороны понимали, что ее созвать уже вряд ли удастся). Советский лидер настоял на том, чтобы в Потсдам прибыли польские представители во главе с Б. Берутом, которые подтвердили свою позицию относительно западных границ государства и обещали проведение в стране демократических выборов. Черчилль, выражавший сомнение, что Польша сможет быстро обустроить отходящие к ней новые земли (с которых выселялось немецкое население), вскоре отбыл в Лондон и, проиграв выборы, не вернулся. В последующем стороны пришли к компромиссу. Американская делегация поддержала советские предложения о новой западной границе польского государства. Было решено начать процесс передачи Польше восточногерманских земель, включая территории до линии Одер – Западная Нейсе, часть Восточной Пруссии и г. Данциг. Американская и британская делегации подтвердили также свое согласие о передаче СССР города Кенигсберга (с 1946 г. Калининграда) с прилегающими территориями.
22 июля 1945 г. на конференции был поднят вопрос о Турции. Черчилль упомянул об обеспокоенности турецкого правительства тем оборотом, который приняли переговоры, состоявшиеся между турецким послом в СССР и советским наркомом иностранных дел. Во время этих переговоров была затронута проблема изменения восточной границы Турции, а также возможности основания советской базы в Черноморских проливах. Молотов по предложению Сталина разъяснил, что турецкое правительство предложило СССР заключить союзный договор, и Москва не возражала против него на определенных условиях. Прежде всего, СССР считал несправедливой границу между двумя государствами, проведенную после окончания Гражданской войны в России. Тогда от Советской Армении и Советской Грузии Турцией была отторгнута территория областей Карса, Артвина и Ардагана.
23 июля 1945 г. Черчилль заявил, что не может поддержать предложение о создании советской базы в Черноморских проливах и не думает, что Турция пойдет на этот шаг. Сталин отметил, что речь не шла о том, чтобы напугать турок. Речь шла «о восстановлении границы, которая существовала до Первой мировой войны… Вопрос о восстановлении старой границы не возник бы, если турки не поставили бы вопрос о союзном договоре между СССР и Турцией… и мы заявили Турции, что, если она хочет заключить с нами союз, нужно исправить эту границу, если же она не хочет исправлять границу, то отпадает вопрос о союзе»374. В конце концов, в Потсдаме СССР удалось добиться лишь согласия США и Великобритании на возможный пересмотр конвенции Монтрё375 42 »s10 Причем американская и британская делегации не согласились с советским предложением отменить эту конвенцию и предоставить выработку режима Черноморских проливов непосредственно Турции и СССР. Было принято лишь решение о том, что конвенция Монтрё может быть пересмотрена в ходе переговоров каждой из трех сторон с турецким правительством, но на практике западные державы заняли позицию, которая создавала препятствия свободному проходу советских военных судов через проливы. Впоследствии, уже в 1946 г., на переговорах с Турцией СССР предложил ей добавить к статусу Черноморских проливов пункты о том, что они всегда открыты для военных кораблей черноморских стран и закрыты для военных кораблей нечерноморских стран, а оборона проливов осуществляется совместно Турцией и СССР. Турция, в то время все больше ориентировавшаяся на политику США, ответила отказом. В итоге конвенция Монтрё осталась без изменений.
Делегации великих держав обсудили также проблему, касающуюся опеки ряда территорий. В этой связи Молотов, ссылаясь на решения Сан-Францисской конференции, поставил вопрос о колониях, принадлежавших ранее Италии. Предложения советского правительства по урегулированию вопроса подопечных территорий были вручены госсекретарю США Дж. Бирнсу и министру иностранных дел Великобритании А. Идену. В основу советской позиции легли разработки Комиссии по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства, руководимой М. Литвиновым. В своих записках наркому иностранных дел в июне 1945 г. Литвинов, подчеркивая стратегическую важность итальянских колоний, доказывал, что у СССР имелись неоспоримые юридические и моральные основания участвовать в решении их судьбы, поскольку их отторжение от Италии являлось результатом Второй мировой войны, в победоносном завершении которой Красной армии принадлежала наиболее значительная роль. Речь шла о будущем Ливии, Эритреи и Итальянского Сомали, а также Додеканесских островов, хотя отмечалось, что последние не относились к категории колоний и эти острова формально являлись частью итальянской территории (впоследствии эти острова были переданы Греции. – М.М.). Американская и британская делегации не шли на уступки СССР. В Потсдаме стороны согласились, что дальнейшее решение судьбы итальянских колоний и подготовка соответствующих практических предложений будет возложена на СМИД, который должен будет иметь в виду «возможность установления опеки отдельных государств или опеки СССР, США и Великобритании над… бывшими итальянскими колониальными владениями»376.
На Берлинской конференции стороны разрешили и ряд других проблем, касающихся улучшения работы контрольных комиссий в Румынии, Болгарии и Венгрии, упорядочения переселения немецкого населения из Польши, Чехословакии и Венгрии, вывода союзных войск из Тегерана и быстрейшего разрешения вопроса об их выводе с территории всего Ирана. Они еще раз обсудили проблему участия СССР в войне с Японией. 17 июля Сталин заявил, что Советский Союз будет готов открыть боевые действия в середине августа.
Переговоры в Потсдаме показали, что разногласия между союзниками стали проявляться все чаще, и, тем не менее, сохранялась возможность разрешать их путем компромиссов. Такой подход, несомненно, отвечал интересам мирного сосуществования государств с различной социально-политической системой в послевоенном мире. Однако здесь же, на Потсдамской конференции, возник новый фактор, кардинально изменивший само представление о будущей безопасности, – успешное испытание американской атомной бомбы. 24 июля в разговоре со Сталиным Трумэн сообщил, что у США появилось новое оружие невиданной ранее разрушительной силы. Сталин сделал вид, что не понял значения этого события, хотя знал об американском ядерном проекте и торопил советских ученых, занимавшихся подобными разработками.
Тот факт, что американцы первыми создали атомное оружие и теперь могли применить его в действии, незамедлительно привел к тому, что у ряда военных и политических деятелей США, в частности у генерала Д. Макартура377, возникло желание завершить разгром Японии без участия СССР, присвоив себе весь военно-политический капитал победы на Дальнем Востоке. Макартур писал в своих воспоминаниях: «…Я поддержал [в 1941 г.] идею о том, чтобы Советский Союз нанес удар по Японии с севера… Я полагал, что это заставило бы Японию перейти от наступления к обороне и позволило бы сократить громадный расход крови, денег и усилий, необходимых чтобы вернуть потерянные территории. В то время я активно настаивал на вступлении русских в войну на Тихом океане, но впоследствии, когда победа была уже в наших руках, я резко выступал против этого шага…»378
