Согласно «ортодоксальной» точке зрения, президент Рузвельт, государственный секретарь К. Хэлл и, до некоторой степени, президент Г. Трумэн и госсекретарь Дж. Бирнс недооценили «потенциально экспансионистскую основу» советской внешней политики. В ходе войны, лелея напрасные мечты о будущей демократизации советского режима, присоединении России к демократическому сообществу государств и опасаясь общественного мнения в собственной стране, не желающего затягивания разрешения проблем о послевоенном устройстве Европы, они уступили Сталину восточную часть континента, оправдывая это тем, что она нужна для обеспечения безопасности СССР.
Более того, замечали историки, американские лидеры не имели ясного представления о характере будущего устройства мира и Европы и, несмотря на предупреждения англичан, шли на долгосрочные политические уступки Москве в обмен на краткосрочные военные выгоды. Заботясь прежде всего о сохранении сотрудничества со Сталиным, они допустили Красную армию в самый центр Европы, признали просоветское правительство Польши, согласились с новыми границами Польского государства, сквозь пальцы смотрели на эксплуатацию СССР своей зоны оккупации Германии. На встрече Совета министров иностранных дел в декабре 1945 г. признали коммунистические правительства Болгарии и Румынии. В целом в работах указанных авторов подчеркивалось, что Советский Союз, хотя и помог западному миру избавиться от угрозы коричневой чумы, во главу угла всегда ставил свои экспансионистские цели. Раздел Европы и начало холодной войны вызревали в ходе самих боевых действий и стали неизбежными после вхождения Красной армии в европейские страны и отказа СССР пойти на действенное сотрудничество с западным миром. Неверные оценки намерений Москвы в европейских и общемировых делах, распространявшиеся в 1941–1945 гг., значительно осложнили положение западных демократий в послевоенном противостоянии с коммунистической Россией. Создание в 1949 г. НАТО стало логичным и неизбежным ответом на экспансионистские устремления СССР, заключали представители «ортодоксальной» школы. В целом подобные оценки роли СССР были отнюдь не удивительными в разгар холодного противостояния двух систем.
Однако с конца 1950-х – начала 1960-х годов в западной историографии, посвященной отношениям между СССР, США и Великобританией во время Второй мировой войны и причинам начала холодной войны, стало развиваться направление, противоположное «ортодоксальному». Оно получило название «ревизионистское». Оценки России, ее роли в войне и делах послевоенного мира продолжали занимать в нем ведущее место. Среди исследователей этой школы выделяются У.А. Вильямс, Т. Маккормик, У. Лафебер и Л. Гарднер, Г. Колко, Г. Альперовиц и др.13 Они полагали, что Советский Союз просто не может быть обвинен в начале холодной войны. Россия, едва избежавшая разгрома в борьбе с Гитлером, понесшая гигантские потери, лежащая фактически в руинах была теперь вынуждена отстаивать свои интересы перед могущественными Соединенными Штатами, национальный продукт которых увеличился за годы войны более чем в два раза и которые приобрели монополию над ядерным оружием. «Ревизионистское» направление выделяет тезис о том, что сталинская Россия 1930-х годов была сконцентрирована главным образом на подъеме своей экономики и модернизации и уделяла лишь опосредованное внимание идеям мировой революции. Гитлеровское нападение на СССР, за которым последовало мужественное и эффективное сопротивление Красной армии немецкой военной машине, сняли с повестки дня угрозу мировой гегемонии стран-агрессоров. Бескомпромиссная борьба на Восточном фронте дала возможность западным демократиям провести спокойную подготовку к высадке в Европе, но в то же время она несла с собой огромные жертвы и разрушения для советских людей. Вполне понятно, что Москва уже в ходе войны ставила перед своими союзниками вопрос о гарантиях своего будущего существования и развития. В целях собственной безопасности она желала утверждения в пограничных с собой странах таких правительств, которые не проводили бы антисоветской политики и искала путей полной ликвидации угрозы со стороны Германии. Подобные цели необязательно означали, что государства Восточной и Юго-Восточной Европы должны были быть советизированы. Более того, Москва сдерживала в конце войны коммунистические движения на западе и юге континента, что предопределило сохранение капиталистической системы в этих регионах еще до начала осуществления «плана Маршалла».
Главная причина начавшейся после войны конфронтации, согласно мнению «ревизионистов», кроется в американской экономической и политической системе. Либеральная капиталистическая экономика США нуждалась в резком укреплении своих возможностей в области торговли и инвестиций. В противном случае могли проявиться присущие ей слабости, остановив быстрое поступательное развитие страны. Такой курс требовал и масштабного распространения политического влияния Америки. Историк У. Вильямс подчеркивает и выгодную для Вашингтона политику «открытых дверей», предполагавшую равный доступ США на все иностранные рынки, свободу торговли и ликвидацию протекционистских тарифов. Поскольку Соединенные Штаты являлись ведущей экономической державой, такая политика равных возможностей вела только к усилению американского доминирования в мире – как экономического, так и политического14. Пропаганда открытого мира, в котором США и СССР будут совместно следить за безопасностью, была отнюдь не ошибкой Рузвельта. В конечном итоге, целью Вашингтона было распространение “Pax Americana” на всю планету, где ведущую роль в поддержании порядка принадлежала бы США15.
«Ревизионисты», говоря о причинах вовлечения США во Вторую мировую войну, усматривают и их желание расширить свое влияние на мировую экономику, не дав Японии и Германии захватить столь необходимые Америке рынки. В ходе войны решалась также и проблема проникновения США в сферу влияния Британской империи, которая считалась одной из самых приоритетных. Что касается негативных оценок Вашингтоном поведения Москвы в странах Восточной и Юго-Восточной Европы, то здесь также многое зависело от политики «открытых дверей». Этот регион ранее не имел большого значения для США, но новый курс подразумевал активную борьбу и на этом направлении, конечной целью которого должно было стать ослабление России и рост конкурентных возможностей самих Соединенных Штатов.
С точки зрения «ревизионистов» советское руководство не могло терпеть подобную угрозу своим национальным интересам, тем более, что экономическое и политическое проникновение США в различные регионы сопровождалось воинственным антикоммунизмом. В ответ, СССР предоставил свободу рук революционным организациям и занялся укреплением своего влияния в тех странах, куда могли проникнуть американцы. По мере того как в Вашингтоне в 1944–1945 гг. все больший вес приобретали лица, придерживавшиеся самых негативных оценок внешней политики Москвы, отношения двух стран продолжали скатываться к конфронтации. Важнейшими вехами на пути к послевоенному противостоянию бывших союзников стал отказ США предоставить СССР большой кредит на восстановление своей экономики, давление администрации Трумэна на Кремль с целью адаптировать политику «открытых дверей» в Восточной и Юго-Восточной Европе, одностороннее решение Вашингтона оборвать поставки в СССР по ленд-лизу сразу после окончания войны, сопротивление американских представителей размерам советских репарационных требований от Германии и прекращение репарационных поставок в Россию из западных оккупационных зон Германии в мае 1946 г., использование Соединенными Штатами своей атомной монополии для получения контроля над экономикой Советского Союза и сопредельных ему стран. Когда же Вашингтон осознал, что Москва не собирается сдаваться и уступать американским требованиям, то приступил к созданию собственной сферы влияния. Его последующие действия привели к окончательному разделу Германии и Европы и жесткой конфронтации двух блоков.
