На следующий день обсуждение этого вопроса продолжилось, и стороны договорились, что влияние СССР в Болгарии и Венгрии составит 80 %. Мнения о действительном значении этого документа до сих пор разнятся. Так, британский профессор Дж. Робертс полагает, что раздел сфер влияния на Балканах был заранее предопределен. Невмешательство Москвы в греческие дела было обусловлено геополитическими интересами СССР, которые на Балканах не распространялись далее приграничных славянских стран, а также советским стремлением достичь на определенных условиях компромисса с западными союзниками в послевоенном устройстве Европы. Из этого вытекает, что «процентное соглашение» было «незначительным эпизодом» и являлось скорее отчаянной попыткой Черчилля избежать ослабления британских позиций в условиях роста советского влияния на Балканах и американского господства в Западном мире261.
На взгляд профессора О.А. Ржешевского, лидеры двух стран действительно предприняли попытку разграничить сферы послевоенного устройства Европы и таким образом найти путь к геополитическому компромиссу на ближайшие годы, в котором в то время были заинтересованы как в Великобритании, так и в США. По мнению историка, «процентное соглашение» являлось реальной договоренностью, хотя и не оформленной официально, которая определенное время соблюдалась сторонами. СССР, в частности, отказался от военной и политической поддержки греческих коммунистов, которые имели тогда огромное влияние в своей стране. Этот факт был болезненно воспринят некоторыми советскими руководителями, в частности Молотовым и Димитровым. В результате в дела Греции вмешались англичане, что и предопределило поражение сил прокоммунистического Сопротивления (ЭАМ и ЭЛАС). О.А. Ржешевский подчеркивает, что Москва стремилась избежать силового экспорта коммунизма, а ее главной целью являлось «создание в послевоенной структуре Европы “пояса безопасности” из дружественных Советскому Союзу приграничных государств». И, прежде всего, СССР исключал возможность воссоздания на своих границах враждебной Польши262.
Американскому послу Гарриману не удалось присутствовать на той встрече между Сталиным и Черчиллем, на которой обсуждался вопрос о распределении ответственности СССР и Великобритании на Балканах. Однако как Черчилль, так и Иден информировали его по ходу дела о содержании имевших место дискуссий. Следует еще раз подчеркнуть, что Рузвельт отрицательно относился к тому, чтобы какие-либо соглашения о распределении сфер влияния решались за его спиной. 4 октября 1944 г. через посла в Москве Гарримана президент направляет Сталину следующее многозначительное послание: «Хотя я надеялся, что следующая встреча могла бы состояться между Вами, Черчиллем и мной, я вполне понимаю желание премьер-министра встретиться с Вами в ближайшее время. Вы понимаете, я уверен, что в нынешней войне буквально нет ни одного вопроса, будь то военный или политический, в котором не были бы заинтересованы Соединенные Штаты. Я твердо убежден, что мы втроем и только втроем можем найти решение по еще не согласованным вопросам. В этом смысле я, вполне понимая стремление г-на Черчилля встретиться, предпочитаю рассматривать Ваши предстоящие беседы с премьер-министром как предварительные к встрече нас троих, которая, поскольку это касается меня, может состояться в любое время после выборов в Соединенных Штатах. При настоящих обстоятельствах я предлагаю, если Вы и премьер-министр это одобрите, чтобы мой посол в Москве присутствовал на вашем предстоящем совещании в качестве наблюдателя от меня. Г-н Гарриман, конечно, не был бы уполномочен давать от имени правительства Соединенных Штатов каких-либо обязательств по важным вопросам, которые, вполне естественно, будут обсуждаться Вами и г-ном Черчиллем…»263
Интересна приписка к этому посланию советскому лидеру, которую Рузвельт сделал персонально для Гарримана. В ней, в частности, есть такие строки: «Это послание Маршалу Сталину будет означать, что я желаю Вашего присутствия на переговорах в качестве наблюдателя. Я могу сказать Вам достаточно откровенно, но только для Вас, и при условии, что это не будет передано ни при каких обстоятельствах ни англичанам, ни русским. Я, действительно, предпочел бы, чтобы следующая конференция состоялась между нами тремя, – по тем причинам, которые я изложил Маршалу Сталину. Моя надежда состоит в том, что эта двусторонняя конференция явится не более чем предварительным исследованием англичанами и русскими тех вопросов, которые будут обсуждаться уже на полномасштабной конференции с участием нас троих. Поэтому Вы должны иметь в виду, что нет ни одного вопроса – подлежащего, как я предвижу, обсуждению между Маршалом Сталиным и премьер-министром – которые не интересовали бы в высшей степени и меня. Следовательно, очень важно, чтобы мистер Хэлл и я сам имели полную свободу действий, когда закончится эта конференция. Сразу же после окончания переговоров я жду Вас у себя. В ходе наших бесед Вы, конечно, будете иметь полную возможность проинформировать меня и мистера Хэлла о текущих делах и дать необходимые советы»264.
Вспоминая о тех переговорах в Москве уже по прошествии более чем годичного срока – в конце 1945 года – Гарриман отмечал в меморандуме государственному секретарю США Дж. Бирнсу о том, что британская сторона имела тогда намерение распределить ответственность в балканских странах в процентном отношении. Он не мог вспомнить точных цифр, но передал суть договоренностей, которые были тогда достигнуты. Гарриман также отметил, что в дальнейшем дал ясно понять и Черчиллю, и Идену, что Соединенным Штатам нет никакого смысла ни участвовать в этих дискуссиях, ни быть каким-то образом связанными ими. Он попросил, чтобы это мнение было доведено также до советской стороны. Черчилль сказал ему, что он все это передал265 (см. док. № 6).
Документы Государственного департамента США позволяют нам сделать одно важное дополнение, касающееся степени осведомленности американской стороны о намечаемой договоренности между Черчиллем и Сталиным по Балканам. Этот вопрос обсуждался в правительственных кругах США как минимум с июня 1944 г. Так, уже на заседании Политического комитета Госдепартамента 26 июня 1944 г., проводившемся под председательством Э. Стеттиниуса, было отмечено, что некоторое время назад обозреватель А. Сульцбергер собирался опубликовать информацию в «Нью-Йорк Таймс» о предстоящей сделке между русскими и англичанами по Балканам. Суть ее состояла в том, что Греция и Югославия должны были попасть в сферу влияния Британии, а Румыния и Болгария – России. После того, как эта информация попала на стол цензору, мистер Сульцбергер якобы согласился в данное время не публиковать ее. На заседании Политического комитета было также отмечено, что президент Рузвельт послал Черчиллю телеграмму с неодобрением подобного плана, но в ответ Черчилль все же просил его согласия, чтобы план действовал в течение краткого промежутка времени. Дальнейшее развитие событий членам Комитета было на тот момент неизвестно266.
В последующие несколько недель данные о намечаемой договоренности между СССР и Великобританией по Балканам продолжали циркулировать среди членов Госдепартамента США. На заседании Политического комитета 28 июня Б. Лонг отметил, что до американской стороны дошли сведения об обращении британского правительства к советскому руководству еще в мае 1944 г. с предложением заключить соглашение, согласно которому Румыния оказалась бы в сфере влияния СССР, а Греция – Великобритании. Это соглашение якобы могло преследовать чисто военные цели, но в любом случае позволяло осуществлять значительный контроль за внутренними делами упомянутых государств. Далее Лонг сказал, что русские приняли британское предложение к сведению, но в то же время спросили, консультировались ли англичане с американцами. После этого премьер Черчилль послал телеграмму Рузвельту, а британский посол в США направил ноту по этому вопросу в Государственный департамент. Мистер Лонг высказал точку зрения, что «такая договоренность будет идти абсолютно вразрез с политикой США относительно сфер влияний», и рекомендовал выразить протест. Его позицию поддержали и другие члены Комитета. Комментируя высказывания о том, что англо-советское соглашение могло носить чисто военный характер и американские силы не будут вовлечены в боевые действия на Балканах, мистер Мюррей заявил, что «русские также не вовлечены в боевые операции в Италии, но это не мешает им вмешиваться со своими предложениями в политические и экономические дела этого региона». Подводя итог, Стеттиниус предложил подготовить проект новой телеграммы от президента премьер-министру, где была бы высказана жесткая точка зрения Госдепартамента по балканскому вопросу267.
