Начальник Имперского генерального штаба Великобритании сэр Алан Брук в общих чертах обрисовал ситуацию в России. По его мнению, положение русских было «прочным, как никогда ранее». Он считал, что Красная армия располагает достаточными резервами, чтобы продолжать свое наступление и осенью. Венгрия уже осознала, что ей надо искать пути для сепаратного мира; Румыния и Финляндия также не желают оставаться в войне. Брук полагал, что Германия будет продолжать держать на русском фронте все имеющиеся там дивизии или даже усилит их. Это будет содействовать операциям союзников в Италии и «Оверлорду». Он не верил, что существует еще какой-нибудь шанс для Германии заключить сепаратный мир с русскими, которые сделали слишком много, чтобы избавить себя от подобных подозрений.
Начальник штаба армии США генерал Дж. Маршалл упомянул о создании в СССР движения «Свободная Германия»196. Из докладов, который он получал, ему представлялось, что русские теперь все более враждебно смотрят на капиталистический мир, к которому они стали относиться все более презрительно. «Их последнее заявление о “втором фронте”, – отмечал генерал, – более не питаемое чувством отчаяния, является свидетельством такого отношения». Маршалл был заинтересован узнать мнение начальников штабов Великобритании о возможной ситуации в России с точки зрения применения союзных сил в случае, например, сокрушительного русского успеха. «Будет ли тогда Германия, – добавил он, – содействовать нашему вступлению в страну для того, чтобы отбросить русских?»
Алан Брук ответил, что в прошлом он часто рассматривал такую опасность, когда русские использовали бы войну для дальнейшего распространения их идей интернационального коммунизма. Они могли бы получить выгоду от хаоса и страданий, проявляющихся в конце кровопролития. Однако недавно он затронул этот вопрос с доктором Бенешем (чехословацким президентом, находившимся тогда в эмиграции. – М.М.), который предвидел, что русский механизм контроля за международными коммунистическими организациями снизит свою активность. «Точка зрения Бенеша следующая, – продолжал Алан Брук. – Поскольку Россия будет ужасно ослаблена после войны, ей потребуется период восстановления. И для того, чтобы этот период ускорился, России будет необходима мирная Европа, где она смогла бы заполучить рынки для своего экспорта». А. Брук не упускал из виду тот факт, что Москва наверняка потребует себе часть Польши, по крайней мере часть Прибалтики, и, возможно, концессий на Балканах. «Если Россия получит эти территории, – добавил он, – она будет стремиться помочь нам в установлении мира на континенте».
Начальник штаба ВВС Великобритании сэр Чарльз Портал высказал свое мнение о действиях советской авиации. С его точки зрения, достигнутые ею результаты (исходя из факта ее превосходства на Восточном фронте) были «разочаровывающими». Такое положение дел являлось следствием, прежде всего, недостаточной тренировки летчиков и отсутствия должного обращения с самолетами.
Главком ВМС США адмирал Э. Кинг выразил сомнение, что немцы смогут отвести достаточные силы с Востока на другие театры военных действий в результате сокращения линии фронта. Более того, такое сокращение, напротив, могло бы позволить русским усилить свою диспозицию197.
Ряд других свидетельств, относящихся к англо-американской конференции в Квебеке в августе 1943 г., подтверждает, что западные союзники в то время весьма опасались односторонних действий СССР в Европе и его «максимальных требований». Во время обеда 24 августа в присутствии Черчилля и Рузвельта обсуждалось недавно полученная от Сталина телеграмма, в которой, по словам Гарримана, «в достаточно грубой форме выдвигались претензии на то, чтобы советский лидер принимал большее участие в делах на определенных направлениях». Отмечалось также, что в последнее время распространились опасения, что «русские ведут самостоятельную игру». Речь, со всей очевидностью, шла о телеграмме Сталина Рузвельту и Черчиллю от 22 августа 1943 г., в которой советский руководитель выражал свое отношение к ведущимся Англией и США переговорам с итальянцами о новых условиях перемирия. Сталин отмечал неосведомленность советского правительства о деталях этих переговоров и выражал недоумение, «как могла случиться такая задержка при передаче информации по столь важному делу». Он также считал, что «назрело время для того, чтобы создать военно-политическую комиссию из представителей трех стран – США, Великобритании и СССР – для рассмотрения вопросов о переговорах с различными правительствами, отпадающими от Германии. До сих пор дело обстояло так, что США и Англия сговариваются, а СССР получал информацию о результатах сговора двух держав в качестве третьего пассивного наблюдавшего. Должен Вам сказать, – подчеркивал советский лидер, – что терпеть дальше такое положение невозможно…»198
Гарриман отметил, что «премьер-министр и президент были особенно раздражены, поскольку они старались держать Сталина полностью информированным. Однако так невозможно, чтобы вначале раздражаться Сталиным потому, что он оставался в стороне, а затем из-за того, что он грубо присоединяется к компании». Генерал Исмей и А. Иден разделяли подобную точку зрения199. На самом деле оценки и прогнозы Черчилля шли куда дальше. После обеда он сказал Гарриману, что «предвидит в будущем кровавые последствия (используя слово «кровавые» в его буквальном смысле). Сталин противоестественный человек, – подчеркнул британский премьер. – Будут серьезные неприятности»200. Можно не сомневаться, что эмоциональный британский премьер старался убедить и президента именно в таком развитии событий. В любом случае, Италия, на территории которой вели боевые действия англо-американские войска, равно как и Югославия, могли считаться Черчиллем сферой интересов западных союзников201.
В то же время Р. Шервуд отмечает, что на Квебекской конференции помощник Рузвельта Гопкинс имел при себе документ, озаглавленный «Позиция России», полученный, как отмечалось, от «весьма высокопоставленного военного стратега США» (генерала С. Эмбика. – М.М.). В нем говорилось буквально следующее: «По окончании войны Россия будет занимать господствующее положение в Европе. После разгрома Германии в Европе не останется ни одной державы, которая могла бы противостоять огромным военным силам России. Правда, Великобритания укрепляет свои позиции на Средиземном море против России, что может оказаться полезным для создания равновесия сил в Европе. Однако и здесь она не будет в состоянии противостоять России, если не получит соответствующей поддержки. Выводы из вышеизложенного ясны. Поскольку Россия является решающим фактором в войне, ей надо оказывать всяческую помощь и надо прилагать все усилия к тому, чтобы добиться ее дружбы…»202 Такие оценки, по мнению Р. Шервуда, безусловно, оказывали большое влияние на американское политическое и военное руководство и ими руководствовались, когда позднее принимались решения в Тегеране, а затем и в Ялте203.
4. Тенденции советской внешней политики второй половины 1943 г. в оценках президента и американской дипломатии
Вопрос о том, как поведет себя Москва в освобожденных странах, стал предметом все возрастающего беспокойства Государственного департамента США. Его сотрудники активно готовили аналитические записки c прогнозами политики СССР на континенте. Доподлинно неизвестно, читал ли их сам президент, однако трудно предположить, что он мог остаться в стороне от общего климата, возникшего в Вашингтоне. Содержательным в этом плане представляется документ, подготовленный 1 сентября 1943 г. в Госдепартаменте США, под названием «Современные тенденции советской внешней политики». В нем говорилось, что Москва пока еще точно не обозначила свою будущую стратегию. Несмотря на то, что СССР присоединился к Атлантической хартии, подписал союзный договор с Великобританией, он, тем не менее, отказывается от тесного военного сотрудничества с западными державами, критикует военные усилия Америки и Англии и предпринимает шаги к образованию польского и германского комитетов. Все это, по мнению аналитиков, указывало на то, что «советское правительство могло адоптировать в Европе такую политику, которая была бы независимой от западной или даже противостоящей ей. Советские лидеры, по-видимому, желают сохранить позиции, позволяющие им иметь максимум свободы в определении альтернативной линии поведения. Они будут выбирать политику, зависящую от развития событий и учитывающую постоянные интересы государства… По некоторым особым вопросам СССР продолжает занимать ясную и последовательную позицию. Он требует восстановления своих границ по состоянию на 22 июня 1941 г., выступает против образования любого блока восточноевропейских государств, находящихся не под его контролем. Если западные державы будут выступать против подобной политики, шансы на то, что СССР отвернется от сотрудничества с ними и даже займет в отношении Запада враждебную позицию, серьезно возрастут»204.
