– Отвезите меня к бабушке. Я у нее переночую. А завтра в садик не пойду, ладно?
– Не ходи, завтра пятница, – разрешила Кира.
– А бабушка у нас где проживает? – не отрывая взгляд от дороги, спросила Дарья.
Санька принялся подробно описывать, куда ехать, и вскоре машина уже тормозила у серенькой пятиэтажки. Еще минут тридцать понадобилось, чтобы завести мальчонку к бабушке. Та обрадовалась, потом всплакнула, поминая дочь крепким словцом, и только после этого Кира вздохнула свободно – за Мышкина теперь можно было не волноваться. Однако машина Русковой все еще стояла возле подъезда, и это настораживало.
Дарья распахнула перед Кирой дверцу, едва та вышла из подъезда.
– Садитесь, не бойтесь… я не сумасшедшая, – сразу предупредила она. – Я вам сейчас все объясню. Виновата перед вами, конечно, но… другого выхода в тот момент я просто не нашла… Вы не против, если мы выпьем кофе? Возле вашего дома есть неплохая кофейня, вы не заходили туда?
Кира отрицательно помотала головой. С ее-то зарплатой только по кофейням и бегать! Она хотела и вовсе отказаться от кофе. Но подумала, что на людях Рускова будет вести себя более сдержанно, и согласилась. Дарья начала говорить сразу, как только они уселись за свободный столик.
– В тот раз, когда я вам гадостей наговорила, я была не в себе. Нет, я отлично понимала, что говорю, только… мне казалось – если вы подумаете, что я сумасшедшая, если вы испугаетесь за своего ребенка, то и моего начнете искать. Я ведь поэтому именно вас и выбрала, знала, что ни Татьяна, ни заведующая на это не способны, чтобы так, самостоятельно, а вы… Просто Дима для меня…
– Но ведь он вам не родной… – осторожно напомнила Кира.
– Да, конечно, – просто согласилась Рускова. – Не родной. Только… Понимаете, у меня родных детей не может быть. Еще в детстве вместе с родителями я попала в аварию, ну и последствия… А Антон, мой муж, ничего не знает. Я ему и не говорила ничего, так, отмахивалась – зачем, мол, нам второй ребенок, этого бы воспитать. Он верил, ясное дело – для него Дима – самое сокровенное. Для меня, между прочим, тоже. Я же его с года воспитываю. У нас хорошая семья, я не считаю Диму пасынком – он мой сын. И потерять его…
Молоденькая официантка принесла кофе, и Дарья, воспользовавшись моментом, попыталась незаметно промокнуть глаза.
– Теперь, когда вижу, что вы уже и без дочери, сами, все с таким же рвением ищете преступников – я не хочу, чтобы вы меня боялись. Может, вам что-то нужно узнать… – продолжала она уже более спокойно. – Спрашивайте. Я уже и сама столько всего передумала, страшно сказать… Я даже на Антона думала, хотя это чушь полнейшая.
– Ну… почему же, бывают ведь разные случаи… – неуверенно проговорила Кира, но Дарья ее нетерпеливо перебила:
– Нет, это совершенно исключено! Понимаете… как бы вам сказать… У нас в доме так повелось, что я – основная добытчица. Антоша – замечательный человек, любящий муж и великолепный отец. Я приносила деньги – и все, остальное – это были его заботы. Он и по дому хлопочет, и по хозяйству. Хотя вы же знаете, он ведь тоже работает, только его заработок, он… как бы вам сказать… менее ощутим, что ли. Но зато Антон всегда дома. Меня это очень устраивало. Однако он же не маленький, он понимал, что я без него смогу прожить, обеспечить себя, устроить жилье, а другое дело – он сам. Разве сможет он себя прокормить? А на другую работу он сам не хочет – не любит рано вставать, куда-то тащиться, выслушивать чьи-то указания. Меня-то это не тревожило, а он все время ждал – а ну как я в один прекрасный день соберу вещи? Единственное, в чем он был уверен, так это в моей привязанности к Димке. Он знал – я могу уйти от него, но от Димки – ни за что. Так что подозревать Антона в похищении – идея совершенно дикая.
«Да я его и не подозревала, я на тебя думала», – мелькнула мысль у Киры. И чем дольше говорила Дарья Ивановна, тем активнее эта мысль ворочалась в ее мозгах.
– И еще, я не сказала вам самого главного, – понизила Дарья голос до шепота. – На Антона напали.
– Как это? – раскрыла рот Кира.
– Вот так. Его хотели заколоть! Шел вчера домой, и возле подъезда на него из-за кустов накинулся мужчина. Высокий, одетый в черную кожаную куртку, а остального муж не успел разглядеть. Антон говорит, что тот тип специально его поджидал, ну и… Две ножевые раны. Муж еле до дома доплелся, я сразу в «Скорую» позвонила, его всего перевязали, зашили. Сейчас он в больнице.
Такого поворота событий Кира не ожидала. Да еще и Кауров куда-то пропал!
– Вы, пожалуйста, помогите! – заломила руки Дарья. – Я знаю, от вас к нам мужчина приходил, я ему все рассказала, он даже записывал что-то. Умоляю, не бросайте поисков, я сколько хотите вам заплачу! У нас есть деньги. Только… вы же понимаете, теперь мне не на кого рассчитывать, раз с Антоном такое случилось… И вообще… Мне страшно – они утащили Диму, они… чего они от нас хотят? И кто они такие вообще?!
Ответить Кира не могла. Она только заверила женщину, что этого дела не оставит.
Возле двери Киру вновь поджидала Ирина.
– Ты чего, в своем садике стены караулила? Сколько можно трудиться? Так у тебя никогда личная жизнь не наладится! – сурово выговаривала она, проходя в комнату, а завидев собаку, воскликнула: – Ой! Кира, ты рехнулась, это совершенно точно. Зачем ты захламляешь свой быт кобелями?
Непонятно, каким образом, но попугай с собакой уже чувствовали себя совершенными друзьями: Архип ездил на доге верхом, и это нравилось птице куда больше, нежели самолично таскать хвост по полу.
– Ирочка, ты прямо как моя мама. Давай быстренько чаю попьем, и мне надо с Боссом погулять.
– Могу себе представить, что это за босс в детском саду! – фыркнула Ирочка. – Это ваша престарелая заведующая, что ли?
– Босс – это собака, – объясняла Кира, наливая подруге холодный чай – надо было бы вначале выгулять пса, а потом уже рассиживаться. Честно говоря, Кире сегодня надо было о многом подумать, и на болтовню с Ирочкой времени совсем не оставалось. – Ты помнишь, у меня мужчина сидел? Ну, тот, из ресторана? Так вот, это его дог. Сам он куда-то пропал, а собака его пока у меня.
– Ничего удивительного. Я так и думала, что он пропадет, – вальяжно расселась подруга и подливала не масло, а прямо-таки бензин в огонь. – Ты на него смотрела? Он же – во! Ричард Гир! Прическа, взгляд, ум, фигура! А ты? Сколько тебя переделывать можно?! Все, последний этап. Если ты не выпьешь вот это – я на тебя Сорокина натравлю, так и знай.
Сорокин был первым мужем Ирочки Петровой. При взгляде на него у девчонок начиналось повышенное слюноотделение, у женщин зрелого возраста сами собой подтягивались животы и разглаживались морщины. Одного взгляда было достаточно, чтобы влюбиться в Сорокина до помутнения разума, как в свое время Ирочка и сделала. Однако со второго взгляда дамы начинали прозревать, а с третьего их просто выворачивало наизнанку от одного его вида. Дело в том, что Сорокин был просто помешан на проблемах коррекции фигуры. Причем свою собственную он уже давно «допилил» до совершенства, и уже несколько лет пытался все остальное человечество вылепить по своему замыслу. Стоило только женщине необдуманно завести разговор о фигуре – и все, она пропадала. Сорокин не отойдет от нее, пока фигура не достигнет нужного ему результата. Он будет ходит за ней следом, ныть, вырывать булочки из ее рта, прерывать свидания, влезать в семейную жизнь, ссорить супругов, и даже раздражать начальство, пока несчастная не достигнет волшебных чисел – девяносто, шестьдесят, девяносто. Причем беременные женщины и дети – не исключение. Ирочка терпела его полтора года, и это был настоящий подвиг. И вот теперь она грозится натравить Сорокина на подругу!
