О восстании, о жертвах, о том, как сменился мировой порядок после того, как насты перестали править людьми, сведений осталось настолько мало, что даже колдунья, занимавшаяся этим вопросом всерьез, истово, как настоящий ученый, нашла лишь крохотные отголоски тех событий, упомянутых в самых старых, не найденных цензорами трактатах. Вся информация о родстве настов и людей, все сведения о том, что они когда-то были единым целым, – уничтожены обеими сторонами.
Одной стороной, людьми, потому, что не хотелось признавать свою вторичность, признавать то, что лесники на самом деле бывшая правящая элита, а значит, нынешние графы и бароны суть самозванцы, простолюдины, никакого отношения не имеющие к древним правящим родам.
Другая сторона не хотела признавать, что грязные, глупые, необразованные «дылды» на самом деле тот же народ, та же раса, разделенная гражданской войной и последующими за ней веками Тьмы, когда люди, прежде чем подняться вновь, низвелись до состояния дикарей, забывших письменность, технологию производства вещей, занимавшихся лишь земледелием и охотой.
Кстати, как оказалось, настам тоже крепко досталось. Их выбили практически дотла, вся их община восстанавливалась довольно долго, трудно и не без участия колдунов, ставивших эксперименты по воспроизводству прямо на нескольких сотнях оставшихся в живых правителях империи. Вначале оставшихся в живых женщин (а их было большинство) заставили беспрерывно рожать, приносить каждый год по ребенку, по два, по три (тут тоже были свои технологии – близнецы рождаются не просто так), потом – так же искусственно настов превратили в долгожителей, которые могут прожить в десятки более долгий срок, чем обычные люди, сохраняя при этом красоту, молодость и здоровье. Их регенерация на порядок выше, чем у нынешних жителей империи, насты практически не болеют, раны их заживают быстрее в несколько раз. Скорость движения, сила настов больше, чем у обычного человека, и казалось бы – насты, восстановив свою популяцию, снова должны встать у власти, как в древние времена. Однако этого не случилось. Как всегда и везде, в любом хорошем деле есть свои подводные камни, на которые напарывается корабль-план.
Маленький рост? Ну, это не помеха. Ерунда. Каждый из этих «малышей» способен справиться с несколькими противниками из числа обычных людей – это знает каждый, даже ребенок – в любой части света этого мира. Все вроде бы хорошо, если бы не полное падение рождаемости. За всю свою жизнь, до-о-олгую жизнь – женщина настов может произвести одного, максимум двух детей. А чаще – ни одного. Почему так вышло, как развилось это печальное осложнение, никто не знает.
Предположения были. Например – это побочный результат мутации популяции настов, той мутации, что сделала их непобедимыми… почти непобедимыми бойцами.
А еще – близкородственное скрещение. Вот откуда у настов такое терпимое отношение к инцесту! Когда их осталось несколько десятков и речь шла о выживании вида – они размножались, не обращая внимания на то, кого оплодотворяют! Лишь бы был мужчина и была женщина, а дочь это или мать – какая разница? На ощупь все одинаковы. Уж Эйлар-то это знал наверняка…
Не осталось почти никаких свидетельств происхождения народа настов. Почти никаких. Только особо упорный, буквально маниакально упорный человек мог найти информацию о происшедшем тысячелетия назад. Что, впрочем, меня совсем не удивляло – разве на Земле так не бывает? Разве правители, вступившие на трон, не уничтожают в первую очередь свидетельства того, что их род на самом деле никакой не царский и вылез наверх только за счет наглости, безумной смелости своих предков, свергнувших законную власть?
Придумываются новые летописи, вымарываются имена, события, история перекраивается вдоль и поперек – в угоду нынешнему режиму, считающему, что именно так будет удобнее держать в узде своих подданных, которым по большому счету плевать, кто и как оказался на троне. Главное – чтобы был кусок хлеба, крыша над головой и эциллопы не били их по ночам.
В общем и целом картина мне открылась довольно-таки удручающая. Все насты – без исключения – на самом деле были близкой и дальней родней, практически братьями и сестрами разной степени родства. И единственное, что удерживало этот народ от массового рождения всяческого рода инвалидов, это несокрушимое здоровье, некогда заданное волей гениального мага-ученого, имя которого затерялось в пыли тысячелетий. В общем – выродки, ублюдки первостатейные. Вполне заслуживающие своей участи – сгинуть без следа.
Если бы не одно «НО» – я сейчас один из этих «ублюдков», и сгинуть мне совсем неохота. «Ублюдком» является и моя подружка Элена, а кроме того, что-то мне как-то понравилась моя нынешняя жизнь. Может, получится оттянуть гибель настов на более долгий срок? Пусть себе исчезают без меня, чтобы я не видел! После моей смерти… через тысячу лет?
И задумался – интересно, а что будет с моей душой? С моим, так сказать, астральным телом? Может, я могу менять тела бесконечно? А тогда – это вечная жизнь! Ой-ей, перспектива – аж дух захватило! Я вечный! Я великий! Я… я…
– Что-то не то! – Колдунья, шедшая впереди, вдруг замедлила шаг. – Слышишь звон клинков? Крики?
Я прислушался. Точно – впереди кто-то тонко вопил, и звон стоял такой, будто десятки слесарей били арматуриной по арматуре.
– Это бой! – Колдунья вдруг наклонилась, схватилась за подол узкой туники и рванула его вверх. Раздался треск, показались стройные мускулистые ноги спортсменки и на них, выше колен, ножны с вложенными в них ножами.
Я так и не понял, зачем ей ножи, потому что она и не подумала за них схватиться, а бросилась вперед, развив скорость не хуже, чем олимпийская чемпионка. (Вот зачем подол рвала! Бегать мешает! Разумно.)
Я рванул следом и с удовольствием обнаружил, что доставшееся мне по наследству тело находится в великолепной форме и ничуть не отстает от тела тысячелетней колдуньи, обладающей завидной, просто-таки феноменальной прытью.
Мы не успели. Когда появились там, где началось наше знакомство, все уже было кончено. Несколько десятков трупов в лужах крови – часть одеты в уже знакомые камуфляжные костюмы охранников, часть трупов – члены Совета. А в центре, обнявшись, как после долгой разлуки, – два человека, два брата. У каждого в руке короткий меч, или, скорее, длинный кинжал, и этот кинжал пронзал тело соперника насквозь, показав из спины блестящий, с мазками алого цвета кончик клинка.
Я стоял ошеломленный, будто меня грохнули дубиной по голове. Никаких особых чувств, никаких мыслей – пустота, спокойствие и почему-то легкая печаль. Я не успел узнать короля поближе, но это был отец Элены, она будет переживать, плакать.
Рядом с братьями лежала мать Элены – такая же прекрасная, как и при жизни, с вызолоченными сосками крепкой груди, стройная, гармонично сложенная (дочь точно в нее!), и почему-то мне бросилось в глаза – набедренная повязка ее задрана, и на бедре, на внутренней его стороне – татуировка – яркая, переливающаяся на солнце бабочка.
Бабочки были везде – они порхали над головами, собираясь в яркие вихри-колодцы, садились на цветы, на узорчатые перила террасы. Садились они и на трупы, на красные лужицы, подсыхающие под горячим южным солнцем, и я вдруг с отвращением заметил, что огромные, с два кулака размером бабочки опускают в кровь свои хоботки и жадно пьют не успевшую свернуться кровь.
