– Я верил, что ты останешься среди живых! – глядя в глаза пленника, ответил властитель Тирантома. – Для всех, в том числе и для Сетуса, такое наказание равносильно смерти. Но ты выжил, и это можно объяснить только тем, что сами боги Зетро присматривают за тобой – именно так я объяснил положение дел своему брату. И пообещал, что покушение на него будет отомщено, независимо от воли богов, – на кровавой арене. Надеюсь, ты извинишь меня за то, что я присвоил твою идею, касающуюся зрелищных боев? – Тавр высокомерно усмехнулся.
– Пользуйся – мне ничуть не жаль, – улыбнулся Сергей. – Когда все начнется?
– Так ты уже готов?! – изумленно произнес лорет.
– Пара дней с тренировочным мечом и неплохая пища мне бы не помешали, – вздохнул Решетов.
– Об этом я уже позаботился. – Тавр щелкнул пальцами, и один из стражников вошел в камеру и протянул узнику меч из твердого и тяжелого дерева. – Пищу тебе принесут позже. Да, еще… Десяток-другой кандидатов в бойцы мои рекрутеры уже набрали в тюрьме Тирана. Другие не заставят себя ждать – в моих обширных владениях найдется множество мерзавцев, которые предпочтут смертельную битву гибели от рук палача. Для начала я запланировал пять пробных боев – посмотрим, как публика отреагирует на них. – Лорет довольно потер руки. – Разосланные мной люди уже вовсю зазывают народ на новое зрелище. Первые бои состоятся через несколько дней – за тобой придут.
– Думаю, от желающих посетить арену не будет отбоя, – задумчиво произнес Сергей.
– Готовься, сомбарец! – хохотнул Тавр. – И… – он слегка замялся, – желаю тебе подольше прожить на арене. В первом же бою тебя будет ожидать маленький сюрприз.
После этих слов лорет Тирантома развернулся и покинул стены душной камеры.
Решетов критически осмотрел свой «меч» – довольно неплохая палка для упражнений: вес, балансировка, размер – все соответствовало канонам тренировки. Он прислонил деревяшку к стене, а сам проделал легкую разминку, изредка проклиная исполнительность Карото. Зажившие раны уже не болели, но спину все еще тянуло, она пока что не обрела былой гибкости и силы. «Ну да ладно, несколько дней в запасе у меня есть – нужно как можно эффективней использовать предоставленное время». Весь этот день Решетов посвятил подготовке своего тела к предстоящей битве – он разминал отяжелевшие мышцы и словно заржавевшие суставы; делал упражнения на растяжку; некоторое время посвятил изнуряющему «бою с тенью». Прервался он лишь на час-полтора, чтобы поесть и немного отдохнуть. И лишь когда в камере стало совершенно темно, он, как говорится, без задних ног повалился на свой топчан и мгновенно заснул.
…Утром, едва первые лучи Зетро осветили каменные стены темницы, Сергей после короткой пробежки на месте размялся и взял в руки меч. Приняв боевую стойку и прикрыв глаза, он вспоминал до малейшей мелочи все, чему учил его покойный Ланго. Атака, уход в защиту, положение ног, перемещение центра тяжести, обманные выпады и коварные удары в жизненно важные точки тела – в течение нескольких часов все это Седой медленно и плавно воспроизводил в реальности. Его тело, словно радуясь выздоровлению и получению физической нагрузки, постепенно обретало утраченную гибкость, скорость и силу. Когда тучный тюремщик принес Решетову еду, то остолбенел на пороге камеры – мокрый от пота узник с закрытыми глазами и деревянным мечом в руках исполнял посреди каменного склепа завораживающий своей красотой и стремительностью танец смерти. Открыв от удивления большой рот, стражник стоял до тех пор, пока Седой не извернулся в прыжке, словно дикая пантера, легко коснувшись острием деревяшки его горла. Толстяк испуганно взревел, тут же поставил плошки с едой на пол и стремительно покинул обитель странного и ужасающего постояльца. Стражник, запиравший за ним дверь, рассмеялся и неожиданно подмигнул Сергею.
– Через два дня, – тихо прошептал он и захлопнул железную дверь.
Два дня… Маловато, но ничего не поделаешь… Сергей утроил усилия, пытаясь довести свои движения до совершенства. Пообедав, он снова взялся за меч и не прерывался до глубокой ночи, орудуя деревяшкой в кромешной тьме. Когда его начало пошатывать, Седой доел остатки мяса и вареных овощей и повалился спать. Еще полтора дня изматывающих тренировок наконец-то сделали свое дело – Решетов почувствовал себя готовым к бою хоть с самим дьяволом. Вечер и ночь он посвятил отдыху и моральной подготовке к предстоящему бою.
Поутру Сергей вновь тщательно размялся – ноющие от перегрузок мышцы перестали болеть и пришли в тонус. Забряцал дверной замок, и в камеру бочком осторожно просунулся тюремщик. Седой жизнерадостно улыбнулся и принял из его рук поднос с едой. Легко позавтракав, он немного поупражнялся с мечом и в ожидании боя прилег передохнуть. Ближе к полудню двое стражников, надев на Решетова кандалы, вывели его из камеры и проводили к закрытой повозке, запряженной парой кайсанов. Воины пристегнули браслеты новоиспеченного гладиатора к замкам внутри тесного фургона и заперли дверь.
«М-да, возможность побега отменяется», – мрачно подумал Сергей в тот момент, когда повозка тронулась с места. Ехать пришлось совсем недолго – он помнил, что арена располагалась недалеко от дворца. Еще на подъезде к месту первых в истории Тирантома гладиаторских боев Решетов услышал гул большого скопления людей. Стук копыт кайсанов стал отдаваться эхом, из чего он заключил, что повозка въезжает на окруженную толстыми стенами арену через арочный пролет. Кайсаны встали, дверь фургона отворилась, и те же стражники втащили узника в широкий коридор, располагавшийся в стене арены. Через пару минут они втолкнули Сергея в узкую комнату с решетчатым окном и сняли кандалы.
– Готовься, сомбарец, твой поединок будет первым. Ты выйдешь на арену сразу после обращения великого лорета к народу.
Дверь с противным лязгом захлопнулась, и Седой, заметивший, что окно выходит прямо на арену, за которой поднимались ряды для зрителей, жадно припал к толстой решетке. Как он и предполагал, среди пришедших яблоку негде было упасть – трибуны в буквальном смысле забиты народом. Напротив окна камеры располагалась просторная, огороженная от остальных зрителей стеной и рядами стражи, роскошная ложа, располагавшаяся на самом верху стены. Под ней, также отдельно от общих рядов, стояли устланные роскошными тканями диваны, на которых расположились зрители высшего сословия Тирана – разодетые, в отличие от простого народа и ремесленников, в богатые одежды. Зрительские ряды были ограждены от арены высокими толстыми решетками – по всей видимости, установленными совсем недавно, поскольку ранее Решетов их не замечал. Люди оживленно переговаривались, горячо обсуждая предстоящее мероприятие, и Сергей, как непосредственный его участник, почувствовал сначала отчуждение, а потом злость, клокотавшую в его груди, по отношению к этому сброду различных мастей, собравшемуся посмотреть, как люди будут убивать друг друга. И это быдло еще будет решать и скандировать – кому жить, а кому умереть. Тьфу!
«Ты же сам все это придумал – полюбуйся на дело рук своих!» – эта мрачная мысль терзала сознание Решетова. Подобное деяние можно было оправдать только желанием выжить и увидеть Милану. К тому же его потенциальные противники тоже сами избрали подобную участь.
