– Вот и все! Через пару дней будете как новенький.
– Да это понятно, – махнул в ответ забинтованной рукой Сергей. – Скажи лучше – как там Витаро?
Лицо врачевателя приняло скорбное выражение:
– Точно не знаю… Им сейчас занимается более опытный лекарь. Я лишь на минуту заходил в покои Витаро – занести мази и бинты, и то, что я мельком видел, – собеседника передернуло, – не внушает уверенности в его полном выздоровлении…
Было заметно, что лекарь пытается хоть как-то смягчить всю серьезность положения.
– Понял тебя, – кратко ответил Седой. – Спасибо за оказанную помощь!
Врачеватель откланялся и поспешил на помощь собратьям, колдующим над Легатой. На Сергея же навалилась вся усталость прошедшего дня; не обошлось здесь, вероятно, и без воздействия тех лекарств, что дал ему врач: веки слипались, а тело налилось приятной тяжестью. Недолго думая Седой сбросил остатки одежды и улегся в постель, буквально проваливаясь в объятия Морфея. Уже засыпая, он успел подумать: «Нужно было приставить к Витаро охрану…»
Он проспал весь остаток дня и всю ночь, проснувшись от лучей восходящего солнца, пробивающихся сквозь щель в неплотно запахнутых шторах. Разлепив глаза, Сергей довольно потянулся, уже почти не ощущая боли в местах ожогов. Он легко поднялся с постели, распахнул шторы и, обернувшись, обнаружил на маленьком столике завтрак, состоящий из хорошо прожаренного куска мяса и аппетитно выглядевшего салата. Видимо, пока он спал, приходила горничная.
– Как нельзя кстати! – Забывшись, он довольно потер свои забинтованные ладони и скривился от боли.
Затем Решетов не преминул воспользоваться угощением.
После этого, с трудом приведя себя в порядок (боль в руках еще давала о себе знать), Сергей оделся и поспешил в хозяйское крыло замка – справиться о здоровье Легата. Тихонько постучав в двери Витаро, он осторожно проник в апартаменты хозяина дома и, кивнув сидящим у дверей охранникам, проследовал в опочивальню. Там он обнаружил дежурившего у постели больного лекаря и дремлющую в широком кресле Милану. Бросив взгляд на хозяина дома, Седой искренне его пожалел – весь перебинтованный, тяжело дышащий и время от времени издающий протяжные стоны, Легата Отра представлял собой весьма жалкое зрелище. Лекарь тут же поднялся со своего места и, приложив палец к губам, на цыпочках вывел Сергея в соседнюю комнату.
– Как он? – коротко спросил Седой. – Жить будет?
– Жить – да… – грустно ответил эскулап. – Но его раны… – Он многозначительно умолк.
– Говорите, – нетерпеливо произнес Решетов, – я не впечатлительная дамочка!
– Правый глаз он потерял… – начал перечислять доктор, – голова, плечи, спина и часть груди сильно обожжены. На лицо и затылочную часть головы требуется пересадка кожи. Что касается второго глаза, то неизвестно – будет ли он видеть…
– Да-а, – грустно протянул Сергей, – мрачный диагноз. Скажите, а вы действительно можете пересаживать кожу?
Помнится, когда Сергей лежал в госпитале, он навещал знакомого из ожогового отделения и помнил, насколько непредсказуем и труден данный процесс: кожа очень плохо приживалась и некоторым больным делали повторную пересадку.
– Да, – с гордостью ответил лекарь. – Я делал это уже несколько раз. Поначалу куски кожи приживались на новом месте весьма тяжело, а то и вовсе… Но я научился особым составом обрабатывать подготавливаемую поверхность. К тому же мазь, которой я обрабатываю швы, – выше всяких похвал! Имплантант приживается в течение пяти-шести дней.
– Склоняюсь перед вашим искусством! – уважительно поклонился Решетов. – Скажите, доктор, а когда с ним можно будет поговорить?
Эскулап беспомощно развел руками:
– На все воля богов, пришелец…
– Ясно, – сквозь зубы произнес Седой и тоном, не допускающим возражений, скомандовал: – Как только придет в себя, немедленно сообщить мне!
Лекарь удивленно воззрился на собеседника, но тотчас послушно кивнул седой головой. В этот момент, видимо разбуженная голосами, в комнату вошла Милана. Не задумываясь, что может подумать лекарь, она в слезах бросилась Сергею на грудь. Сраженный происходящим, доктор тактично опустил взгляд и чересчур поспешно вернулся к больному. Прижимая к себе рыдающую Милану, Сергей старался подобрать какие-то утешительные слова, но в голову лезла лишь пошлая заезженная ерунда, поэтому он еще крепче прижал девушку к себе и почти на ухо ей прошептал:
– Любимая, твой отец жив, а это – главное!
– Но он… он… – Милана страшилась даже слов о состоянии отца.
– Он поправится, – продолжил Решетов. – Да, он уже не будет таким, как раньше, – этого не изменить, но Витаро по-прежнему останется твоим любящим отцом! Прости, я не умею утешать, но я видел людей, оказавшихся в более тяжелом положении и тем не менее находивших в себе силы успешно жить дальше. Твой отец – один из таких людей!
– Но кому понадобилась его смерть?!
– С этим, милая, мы вскоре разберемся. Непосредственные участники покушения вскоре будут наказаны. Что же касается заказчика… – Седой почесал переносицу и скривился, задев место ожога, – то, думаю, что мы вычислим и его. Постарайся сейчас принять все как есть и попробуй успокоиться. Знай одно – я всем сердцем с тобой! А сейчас, прости, мне нужно действовать.
Решетов нежно поцеловал Милану в щеку, усадил на широкий диван и покинул покои Легаты.
Выйдя во двор, он не затратил много времени на то, чтобы узнать, где находятся плененные алкады. Спускаясь глубоко под землю в мрачный подвал, Сергей еще издали услышал душераздирающие стоны, доносившиеся снизу. Когда он наконец достиг подвального помещения и огляделся, то даже его – много повидавшего на своем веку – передернуло от зрелища, представшего пред ним. Допрос, по всей видимости, был уже закончен, потому что Осан и двое его подручных чистили кожаные фартуки и оттирали лужи крови с каменного пола. На семи тяжелых металлических креслах, обмотанные цепями, сидели… нет, уже не люди. Это были страшные, насколько только можно себе представить, подобия людей: с отрезанными ушами и носами, утыканные гвоздями, со свисающими клочьями кожи… Несмотря на производимую уборку, на полу все еще валялись части тел допрашиваемых. Решетов, едва не поскользнувшись на чьем-то ухе, стал внимательней смотреть себе под ноги. В воздухе повис тошнотворный запах крови. Кроме того, алкады во время допроса, видимо, еще и обделались. Стоны, издаваемые жертвами, становились все более нестерпимыми, поэтому Осан раздраженно приказал мускулистому верзиле:
– Церба, ради богов Зетро, заткни им рты!
Исполнительный великан тут же извлек из большого ящика семь корнеплодов и с размаху вбил каждому из жрецов в беззубые рты по крупному овощу. Громкость стенаний тут же уменьшилась, и Сергей, тяжело вздохнув, смог спросить:
– Парни, вы тут не чересчур жестко поработали?
Осан обернулся на голос и горько усмехнулся:
