– Нет…
– Его выгнали, и он бродил по стране, попрошайничал и пил. Пил, пил… Мог украсть, лишь бы раздобыть спиртное.
– А как его зовут?
– Его уже нет в Экебю. Майорша подобрала его, отмыла, купила одежду и уговорила твою свекровь взять его учителем к твоему мужу, графу Хенрику.
– Разжалованного пастора? Не может быть!
– Молодой, крепкий, образованный – почему нет? Если бы только он не пил… Графиня Мэрта, кстати, порядком взбалмошна. Ей нравилось дразнить проста, дьякона… но на одном она настояла: дети не должны знать о прошлом своего учителя. Сын перестанет его уважать, а дочь… дочь ее была ангелом, она бы просто не смогла жить с ним в одном доме.
И вот он приехал в Борг. Скромный и почтительный, если присядет, то на самый краешек стула, а если в доме гости, уходит в парк. И там, в пустынных аллеях елового парка, он встречал юную Эббу Дона. Она была не из тех, кто любит шумные застолья, а с тех пор, как графиня Мэрта похоронила мужа, пиры в усадьбе устраивали чуть не каждый день. Эббе не нравились пиры, но она была не строптива. Она не протестовала, кроткая и застенчивая девочка. Ей к тому времени исполнилось семнадцать. Она не отличалась здоровьем, но была очень красива: ясные карие глаза, нежный румянец на щеках. У нее было хрупкое, но стройное тело, она слегка наклонялась вперед при ходьбе, а когда подавала руку, пожатия почти не чувствовалось, она просто вкладывала в вашу руку свои тонкие, изящные пальчики. И маленький, серьезный, вечно молчащий ротик… а если она говорила, то как! Тщательно выговаривала каждое слово, медленно и осторожно. В ее голосе не было девичьей живости, веселья, он звучал приглушенно и вяло, как последний аккорд усталого музыканта.
Она была не похожа на других. Тихая, почти невесомая походка, такая осторожная, что все время казалось, будто она спасается от погони и боится выдать свое присутствие. Глаза всегда опущены, точно она не хотела созерцанием окружающей суеты нарушить покой в величественном храме ее души. Судя по всему, храм этот она построила еще в детстве, и посторонним туда входа не было. Про таких говорят – не от мира сего.
В детстве бабушка рассказывала ей сказки. И однажды вечером сидели они у камина и молчали – сказка кончилась. Братья Карсус и Модерус, добрый тролль Лункентус, прекрасная Мелузина
[18] возникли из небытия и, как пламя в камине, медленно угасли. Герои побеждены, красавицы принцессы обуглились и лежат неподвижно, но стоит только растопить камин, и все они вернутся к жизни. Пока бабушка рассказывала эти печальные истории, рука девочки гладила ее шелковую юбку. Шелк – странная ткань: если его погладить особым образом, он попискивает, как маленькая птичка. Эбба так молилась, потому что она была из тех, кто никогда не молится словами.
Сказка кончилась, а спать еще рано. И тогда бабушка начала тихо рассказывать ей историю о ребенке из Иудеи. Когда он родился, пели ангелы, вся земля слышала их пение, потому что мальчику этому суждено было стать великим царем. Короли с востока пришли в Иудею, ведомые светом звезды, и богато одарили дитя золотом и курениями. Старики качали головами и предрекали младенцу славное будущее. Ребенок рос, и другие дети не могли равняться с ним ни красотой, ни умом. Уже в двенадцать лет он превосходил мудростью верховных жрецов и ученых.
Земля не видела ничего прекраснее, чем этот младенец и его деяния, но были и недоброжелатели. Были и завистники, которые никак не хотели признать его своим царем.
Бабушка рассказала, как мальчик стал мужчиной и чудотворцем.
Все живое на земле любило его и поклонялось ему, но только не люди. Рыбы сами приплывали в его сети, хлеб наполнял корзины, вода по его мановению превращалась в вино.
А люди даже не подумали возложить на него подобающий великому царю всех людей золотой венец. Не было в его окружении кланяющихся придворных. Он ходил по земле как нищий, совершал чудеса и, казалось, не замечал, что его ненавидят: лечил больных, возвращал слепым зрение, воскрешал из мертвых.
– Но! – сказала бабушка и подняла палец. – Люди не хотели доброго царя.
Они послали наемников, и его схватили, пока он ужинал со своими учениками. Над ним издевались, надели венец из терновника, рваную мантию и заставили тащить тяжелый крест к месту казни. А толпа насмехалась над ним, и все кричали: «Царь, царь иудейский!»
– О, дитя мое, – сказала бабушка, – как любил он высокие горы! Он взбирался на горы, чтобы поговорить с небесными жителями, с гор проповедовал он, объяснял свое учение. А теперь его вели на гору, чтобы распять. Они прибили его ступни и ладони гвоздями к кресту и оставили доброго царя висеть на кресте, будто он был разбойник и грабитель.
А чернь продолжала насмехаться, только мать и его ученики плакали. Они горевали, что ему суждено умереть, так и не став царем на земле.
А как горевала природа! Солнце потемнело, задрожали скалы, разразилась невиданная гроза и расступились могилы, чтобы умершие могли поделиться своим горем с живыми.
Малышка положила бабушке голову на колени и плакала так, что бабушка пожалела, что рассказала эту историю.
– Не плачь, деточка, – сказала она. – Добрый король покинул свою гробницу и улетел к своему отцу на небеса.
– Бабушка… – всхлипнула девочка. – А он так и не получил царство?
– Он сидит на небесах по правую руку от Господа.
Но девочка плакала так горько и безутешно, как могут плакать только дети.
– Почему они так плохо с ним обошлись? Почему люди такие злые?
Она так рыдала, что старушка испугалась уже всерьез.
– Скажи, бабушка, скажи, что ты выдумала! Все же кончилось по-другому, ведь правда? Люди не могут быть такими злыми с добрым царем! Ведь он получил царство на земле, получил, да?
Она судорожно обняла бабушку, а слезы так и катились ручьями по щекам.
– Деточка моя… – сказала бабушка и задумалась. Как же ей утешить ребенка и не погрешить против правды? – Деточка моя, многие верят, что он вернется, и тогда настанет на земле царство добра и света, и продлится оно тысячу лет.
Даже хищники станут кроткими, дети будут играть с ядовитыми змеями, медведи пастись с коровами. Никто никому не причинит зла, копья согнут в косы, а мечи перекуют на орала. И никогда не покинет землю радость, потому что царствовать будет добро.
Личико девочки немного просветлело.
– А у него будет трон? У доброго короля?
– Конечно! Золотой трон.
– А слуги и придворные? А золотая корона?
– А как же!
– А скоро он вернется?
– Вот этого никто не знает.
– А мне можно будет посидеть у его ног на скамеечке?
– Даже не сомневайся. Обязательно!
– Как я рада, бабушка!
