– С британской военщиной? Так ты… немец?
– Нет, не немец. Но это долго рассказывать. А наш разговор и так слишком затянулся. Нельзя бесконечно стоять на улице, на виду у всех.
– Хорошо, пойдем в кафе, ты расскажешь…
– Сидеть в кафе тоже времени нет. Мы сделаем вот что: поедем на вокзал Кингс-Кросс и там сядем в поезд.
– В поезд? Куда?
– Хватит вопросов! – отрезал Поль. – Идем!
Забрал у нее саквояж, подхватил под руку и потащил к остановке. Спустя несколько минут они уже сидели в автобусе, который вез их на вокзал. Разговаривать здесь о серьезных вещах было невозможно – кругом люди, поэтому Маргарет помалкивала, ждала подходящего момента.
На вокзале Шмидт купил билеты до Кардиффа. И лишь сев в поезд, устроившись в углу купе, они смогли продолжить разговор.
– Ты так и не объяснил, куда мы едем, – начала Маргарет. – Почему Кардифф? Там что, не спрашивают документы?
– Почему же не спрашивают? В порту, конечно, спрашивают. Как и везде. Но мы не пойдем в порт. Видишь ли, по морю ходят не только большие пароходы, где есть каюты первого класса, рестораны и танцзалы. Бывают и маленькие суда, например рыбацкие шхуны. И на этих шхунах у пассажиров не спрашивают билетов и вообще не смотрят документов.
Теперь Маргарет стала понимать его замысел.
– Не спрашивают, если пассажир знаком капитану, – заметила она. – А у тебя, как я понимаю, есть такой знакомый капитан.
– Да, есть. И не один.
– Интересные знакомые у французского пианиста!
– Но ведь я тебе уже говорил, что я не француз, – напомнил Поль. – Или ты забыла?
– Почему же, помню. Но ты тогда не говорил, что ты не француз. Сказал только, что живешь по поддельным документам.
– Ну, теперь вот сказал.
– Хорошо, скажи еще одну вещь. Куда мы поплывем на этой рыбацкой шхуне? Во Францию?
Поль внимательно посмотрел на нее и пожал плечами:
– Если очень хочешь, можем отвезти тебя во Францию. Но что ты будешь там делать? Выступать – вряд ли. У английской полиции хорошие связи с французскими коллегами. Данные о тебе будут лежать во всех конторах по найму артистов, во всех театрах. Кроме того, они будут во всех гостиницах, на вокзалах, в ресторанах… Тебе надо будет сидеть тихо, словно мышь. У тебя есть там место, где можно сидеть тихо?
Маргарет скорчила гримасу. Ей не было смысла обманывать этого человека, который только что спас ее от ареста.
– В общем, нет.
– Я так и думал. Кроме того, не в твоем характере сидеть тихо. Я за эти полгода успел тебя изучить. Ты – человек действия. Тебе надо находиться в гуще событий, надо участвовать в общей борьбе.
– Так где же это место, в котором я смогу участвовать в общей борьбе?
– Я тебе сказал уже достаточно много, могла бы и сама догадаться, – усмехнулся Поль. – Это место находится ближе, чем Франция. И там с радостью примут любого, кто нанес хоть какой-то вред Англии, ее армии, любого, кого преследуют англичане. Ну что, все еще не догадалась?
– Нет, – призналась она.
– Это место – Ирландия, – торжественно произнес Шмидт.
Глава 30
Несколько минут Маргарет смотрела на него в полной растерянности. Потом сообразила, что вид у нее, наверное, довольно глупый, и стала лихорадочно вспоминать все, что знала об Ирландии. К собственному стыду, она должна была признать, что знает совсем немного. Шмидт пришел ей на помощь.
– Ирландия – вовсе не часть Британии, как считают люди на континенте, – сказал он. – Это страна, завоеванная англичанами триста лет назад. Завоеванная, но не покоренная. Мы, ирландцы, – один из немногих народов Европы, который издавна жил на этой земле, а не пришел издалека, подобно англам или саксам. Мы – кельты, подлинные хозяева этой части света. Англичане триста лет уничтожали наш народ, нашу культуру. Но близок час возмездия! Мы изгоним англичан с нашей земли, сорвем проклятый «Юнион Джек» с башен Дублина!
Этот страстный монолог Поль произнес довольно громко. Опомнившись, оглянулся вокруг – не слышал ли кто. Но нет, ничьи глаза не следили за ними. Однако Маргарет, обратившись к своему спутнику, сочла нужным понизить голос:
– Ты говоришь – «мы, ирландцы». Но ведь ты француз!
– Я такой же француз, как ты испанка, – усмехнулся пианист. – Я – человек смешанной крови. Мой отец ирландец, а мать еврейка. И зовут меня не Поль Шмидт, а Пэт Маккейн. Но я долго жил во Франции, хорошо овладел языком, поэтому стал выдавать себя за француза.
– Значит, ты принадлежишь к какой-то группе, которая мечтает о независимости Ирландии?
– «Группе»? «Мечтает»? Ты что, вообще ничего не слышала о борьбе нашего народа? Ты вообще газет не читаешь?
– Нет, как раз в последнее время я начала читать газеты. Но только военную хронику.
– Понятно. Значит, ты ничего не слышала о движении фениев, о прошлогоднем Пасхальном восстании? Ничего не знаешь о наших героях – Патрике Пирсе и Джеймсе Конноли? Так вот, знай, я принадлежу не к какой-то «группе», а к движению всего нашего народа. Потому-то я так уверен, что нам помогут, и в моей стране тебя никто не выдаст.
– Но… я не участвовала в вашей борьбе… Я…
– Ты работала на Германию, верно? Но ты должна понимать, что в нашем случае верна старая максима «враг моего врага – мой друг». С самого начала войны партия «Шин Фейн» установила связь с германским Генеральным штабом. Мы получали из Германии оружие, боеприпасы, а сами передавали немцам сведения, которые удавалось добыть.
– Значит, ты занимался в Лондоне тем же самым, что и я? Добывал разведданные?
– Не совсем так. У меня не было таких возможностей, как у тебя. И меня никто не учил ремеслу разведчика. У меня была другая задача: я закупал оружие и тайно переправлял его на остров. Ведь немецкие поставки могут покрыть только малую часть наших потребностей в вооружении. Нам нужно создать действительно массовую армию, чтобы свергнуть власть англичан.
– Выходит, ты помогаешь мне, потому что я помогаю Германии? Оказываешь, так сказать, помощь товарищу по оружию?
– В общем, да, – кивнул Пэт. – Но не только потому. Есть еще причина. Ты могла бы догадаться, с твоей интуицией.
Она поняла. Да, она могла бы догадаться. Еще тогда, когда он остановил ее в коридоре театра, чтобы приободрить, внушить уверенность в успехе. И потом, во все время их совместной работы. Конечно, она ему нравится.
– Ты мне понравилась с первой минуты, как я тебя увидел. И я надеялся… Но появился этот твой Ричард. А потом я понял про тебя еще кое-что. Понял, что ты скрываешь какую-то тайну. Что ты не только танцуешь и поешь, как и я не только играю на фортепиано.
– Да, теперь я понимаю, – задумчиво проговорила Маргарет. – Теперь я все понимаю…
