В общем, родичи разошлись вполне удовлетворенные друг другом. Энрико уезжал налегке, оставив не только часть своего отряда и боевых коней, но и почти все золото с серебром, что брал в дорогу. А в Смоленске же его ждали корабли с надеждой на успешное возвращение домой. Никто и рассчитывать не мог на то, что вместо бездарно потраченных денег на поиски призрака из прошлого он вернется с сильным плюсом. Очень сильным. Энрико был просто счастлив тем, что сестренка в свое время не очень интересовалась торговлей и смутно представляла себе цены на многие товары. Например, на ту же тигельную сталь.
Дмитрий же, проводив родичей, вновь занялся вопросами экономического развития княжества. Предстояло, не откладывая в дальний ящик, закрепить за Москвой статус столицы проклевывающегося политического и экономического образования. Для чего Великий князь задумал поставить Гостиный двор и создать какие-нибудь постоянные площадки для развлечений. То есть, организовать круглогодичную ярмарку и создать при ней важный культурно-досуговый комплекс. Однако сразу понимание у митрополита идея Дмитрия не нашла, ведь церковь в те годы считала любое развлечение грехом…
– Сын мой, я не могу благословить тебя на такие дела, – хмуро покачал головой Алексий, после того как выслушал Великого князя. – Грех это. И ладно бы сам шалил, так нет – хочешь целое гнездо порока породить.
– Отче, я понимаю, что грех, – не унимался Дима. – Но разве запретом можно остановить скоморохов? Разве люди послушают?
– Сразу, ясное дело, не послушают. А потом потихоньку привыкнут.
– Не соглашусь я с тобой, отче. Мнится мне, ты грезишь. Сколько лет уже христианская наша вера утвердилась на Руси? Вот! Столетия прошли! А загляни в деревню, и что ты там увидишь? Правильно, старые языческие обряды. И хорошо, если хотя бы немного прикрытые православным налетом. Местами же и подавно – ведуны да знахарки обитают и доверием пользуются куда большим, чем священники.
– О той беде ведаю, – недовольно скривился Алексий. – Но не все сразу.
– Сколько же веков надобно ждать? Мне думается, что запретами делу не поможешь. Возьмем скоморохов. Кто больше у людей в почете: священники или скоморохи? Ответь. Только честно и не оглядываясь на князей да бояр.
– Ты не хуже меня знаешь ответ, княже.
– А теперь подумай, выйдет ли толк, если продолжать их гнать? Это ведь прямая борьба, а силы неравные. И пойдут по дорогам Руси прибаутки, высмеивающие церковь и ее авторитет. Да чего там говорить, уже ходят. Скоморохи остры и быстры на язык. Али не слышал?
– Не слышал, – чуть пожевав губы, произнес Алексий, явно раздосадованный таким положением дел. Упустил ведь опасные слухи. Вон, юный князь вперед него уже знает.
– То не великая беда, расскажу, – усмехнулся Дмитрий. А потом поведал своему визави в упрощенном, адаптированном виде пару баек из далекого будущего. Коротеньких рассказиков, разумеется, но таких едких по содержанию, что на бедного митрополита смотреть было страшно.
– Княже, не познакомишь меня с этими умельцами языком чесать? – поинтересовался он, играя желваками и предвкушая… хм… беседу.
– Увы, – развел руками Дмитрий, – имя им толпа, народ. Если одного укоротишь, остальные только язвительнее станут. Ну и осторожнее. Я и эти-то байки случайно узнал. Осторожничают скоморохи. Но нам от того не легче – купцы да посадские услышат то, что для их ушей произнесут.
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался митрополит после небольшой паузы.
– Господь Бог дал нам разум не для того, чтобы скорбно держать его в чулане. А посему, я полагаю, нам нужно возглавить то, чему невозможно противостоять. Завести своих скоморохов, прикормить, пригреть и использовать как шутовское воинство в борьбе с крамолой.
– Но развлечение – грех!
– Смотрите на это иначе, отче. Вот притча, это разве грех?
– Нет, конечно.
– А что такое притча?
– Поучительная история из Святого Писания или жизни Святых отцов….
– Нет, отче. Отнюдь. В первую голову, притча – это интересная история, которая нужна, дабы привлечь внимания людей через развлечение. Да-да. Притчи ведь изначально были предназначены не только и не столько для ушей верующих, сколько для язычников. А для них не важно, откуда взята история. Главное – чтобы она была интересной. Отсюда главная роль притчи – развлекая, поучай. Развлекая, отче. И чем менее будет заметно поучение, тем сильнее оно сработает. Настоящим совершенством является использование абсолютного развлекательного, пустого и бессмысленного действа для подталкивания людей к нужным выводам. Особенно, если нам нужно донести до людей мысли, которые они и слышать не хотят.
– Вот ты о чем, – задумчиво произнес митрополит, теребя бороду. Подобный поворот и трактовка его изрядно выбили из колеи. Вроде все правильно, но оставалось ощущение, словно его пытаются провести. Впрочем, ненавязчивое. Легкий флер от чрезвычайной оригинальности идеи.
– Нам нужно брать под свою руку скоморохов. Давать им защиту, кров, корм. Ну и, как следствие, задавать настрой их работе.
– Что конкретно ты хочешь сделать? – поинтересовался Алексий, уже по-другому настроенный.
После довольно продолжительной беседы Великому князю удалось договориться с митрополитом о публичном его благословении для театра, цирка, ипподрома и стадиона. Ну и снятие запрета с «мудрых игр», таких как шахматы и им подобные вещи. Главное – чтобы они шли не на деньги.
А потом Дмитрий описал, как видит будущее Москвы. Там была и духовная семинария, и огромный каменный храм, и университет по типу Пандидактериона
[49], и публичная библиотека, и многое другое. Митрополит слушал, кивал, но внутренне только улыбался. Потому что понял – его князь жаждал превратить Москву в новый Константинополь. Мечта очень красивая, но совершенно нереальная в понимании Алексия. Впрочем, попыткам воплотить в жизнь этих грез он решил не мешать. Вдруг что дельное получится? Тем более что пока Дмитрий показывал себя весьма неплохо.
Главным же было не это. Конечно, вся эта риторика и богословские лазейки ему показались вполне разумными вещами. Однако главным доводом пойти навстречу Великому князю стали деньги. Ведь тот пообещал долю в задуманном им развлекательно-досуговом комплексе. Просто и незамысловато. Любая церковь всегда ценила и уважала деньги на должном уровне. И чем больше их предстояло получить, тем выше и ярче проявлялась богоугодность задуманного дела.
Глава 9
1362.08.18, Москва
