– Вот именно! Они на меня напали, а не я на них! И вы меня по такому поводу в чем-то обвиняете? Это просто поразительно! Это уже переходит всякие границы!
– Надежда Николаевна, я вас ни в чем не обвиняю! – Майор повысил голос. – Но все же слишком много совпадений! Вы знаете, город у нас маленький…
– Вы мне об этом уже десять раз говорили!..
– И еще раз повторю! Город у нас маленький, и слухи в нем распространяются очень быстро. Так вот, об этих странных и подозрительных совпадениях говорят уже повсюду!
«Так вот почему от меня все шарахаются! – сообразила Надежда Николаевна. – Вот почему за моей спиной шушукаются, а при моем появлении замолкают!»
Вслух она этого, разумеется, не произнесла. Вслух она возмущенно воскликнула:
– Так что же, вы хотите сказать, что это я пробралась ночью в гараж, оглушила человека и все там подожгла? – Надежда сделала вид, что ей стало смешно, хотя в действительности ей было совсем не до смеха. – Да вы взгляните на меня и на этого Канарейкина! Мне, чтобы его по голове ударить, нужно на приставную лестницу взобраться или встать на ходули! Не говоря уже о том, что в моем возрасте мне такие упражнения вообще не под силу! Самое большое доступное мне приключение – это вызов на дом сантехника или электрика!
Говоря это, Надежда Николаевна лукавила: при ее склонности к распутыванию криминальных загадок ей часто приходилось переживать опасные приключения, но этому майору знать о них совершенно необязательно.
– Ну конечно, я не думаю, что это вы лично оглушили Канарейкина и подожгли гараж, – заверил ее Семен Иванович. – Точно так же, как не думаю, что вы задушили Костоломова, разбили окно в аптеке и подпилили малярные леса. Но я почти уверен, что вы знаете обо всем этом гораздо больше, чем рассказываете нам…
– Я ничего об этом не знаю! – отчеканила Надежда. – Совершенно ничего не знаю!
– Ох, Надежда Николаевна, подумайте хорошенько! – Майор схватился за голову. – Должен вас предупредить, что, если вы что-то знаете обо всех этих событиях и не сообщаете полиции, это серьезное преступление! За это полагается уголовное наказание!.. А уж если вы каким-то образом, вольно или невольно участвовали в этих… происшествиях…
– Ничего не знаю! – повторила Надежда. – И вообще не могу понять, в чем вы меня обвиняете. Я в вашем городе совсем недавно, знакомых у меня здесь нет. Я жду не дождусь, когда вы мне позволите отсюда уехать, а вы вместо того чтобы обеспечить мою безопасность, выдвигаете против меня необоснованные обвинения… И разговариваете со мной в недопустимом тоне!
Майор отшатнулся от нее и немного побледнел.
– Что вы, Надежда Николаевна, – проговорил он примирительно, – никаких обвинений я не выдвигаю. Я только прошу вас, убедительно прошу – если вы все же что-то об этом знаете, расскажите нам! Это будет лучше для вашей же собственной безопасности!
«А ведь он тоже меня боится! – неожиданно сообразила Надежда, вглядевшись в лицо майора. – Что же происходит в этом злополучном Козодоеве?»
Она поняла также, что майор, в общем, не вредный и наезжает на нее только потому, что его самого допекает вышестоящее начальство. И еще потому, что всех местных жителей знает хорошо: с кем-то учился в одной школе, с кем-то ловил рыбу или охотился, с кем-то связан родственными узами, и никого из них не может обвинить в серьезных преступлениях, а ничего другого ему не остается…
– Обещаю, если что-то узнаю об этих событиях – непременно вам расскажу! – проговорила Надежда, хотя вовсе не собиралась этого делать. – Обещаю, что вы узнаете обо всем первым!
– Очень на это надеюсь! – ответил майор и наконец разрешил ей покинуть кабинет.
Надежда вышла в коридор и наткнулась на знакомое лицо. Лопоухий молодой человек летел навстречу, не глядя по сторонам.
– Пифагор Ипполитович! – окликнула Надежда. – Не проходите мимо!
– Ох! – Он остановился так резко, что слетели очки. Эксперт, однако, сумел их поймать на лету, видно, уже натренировался. – Здравствуйте, Надежда Николаевна, простите, не узнал, забегался совсем. Как поживаете?
– Да вот, – Надежда вздохнула, – снова меня вызвали. Никак не отпускают, а так уехать хочется…
– Да… – неопределенно протянул эксперт.
– Знаю, что говорить не можете, – продолжала Надежда, – да и не спрашиваю вас о своем деле.
– Вот и ладно! – Дроздовский улыбнулся, отчего стал похож на мальчишку. – У меня и у самого ничего хорошего. Правда, гипотеза ваша насчет того, что ударили жертву ДТП Сыроежкина не на дороге, а раньше, почти подтвердилась.
– Да? – заинтересовалась Надежда. – И каким же образом?
– Я тщательно исследовал рану и нашел там следы краски!
– Краски? – изумилась Надежда.
– Именно, розовой краски, какой стены красят! – возбужденно зашептал эксперт. Очевидно, коллеги его не принимали всерьез, и он жаждал поделиться своим открытием хотя бы с Надеждой. – Понимаете, я все осмотрел. На дороге, ясное дело, краски не было. Я даже машину всю облазил – никаких следов. Стало быть, его ударили чем-то вымазанным в розовой краске, и там этот предмет и остался, причем краска довольно свежая. Значит…
– Значит, если найти место, где недавно использовали эту розовую краску, можно выйти на убийцу! – завершила Надежда горячую речь эксперта.
– Дроздовский! – крикнула выглянувшая из кабинета рыжая крепкая женщина в форме. – Я уж сорок минут твое заключение жду!
– Иду! – И эксперт рванул от Надежды, не успев проститься.
– Чего-то не нравится мне тут, – пропыхтел здоровенный бородатый детина, выглянув в щелку в двери сарая. – Чего-то мне тут стремно! Может, свалим отсюда, пока не поздно?
– Стремно ему! – огрызнулся тощий, подвижный человек с острой крысиной мордочкой. – Упустили Мормыля с той теткой, так придется теперь отдуваться! А то сам знаешь, что будет!
– А что? – спросил бородатый, хлопая круглыми глазами.
– А что! – передразнил его приятель. – Ты, Макарий, совсем того… не соображаешь!
– Ты мне так не говори, Сардина! – запыхтел бородач и схватил напарника за грудь. – Я этого не люблю! Я, может, получше некоторых соображаю!
– Соображаешь, соображаешь! – прошипел тощий. – Ты руки-то убери, ненароком задушишь!
Бородач отпустил напарника и пропыхтел:
– Мне это, в ларек надо! У нас там сколько одной свинины пропадает, и говядины…
– Ну, сам посуди, Макарий, – терпеливо ответил ему тощий, – нам теперь на рынок возвращаться никак нельзя, ларек наш засвечен…
– Как это засвечен?
– Засвечен – значит, нельзя больше туда приходить!
– И баранины…
– Да забудь ты про свою баранину! Нас там эта тетка видела. Значит, пока с ней не разберемся, ничего не попишешь…
