– И чем все кончилось? – с интересом переспросила Надежда Николаевна.
– Студенты поняли, что дело пахнет керосином, малость протрезвели и кое-как совместными усилиями вспомнили. Оказывается, как дело было… Тот парень самостоятельно выбросился из своего окна (как потом выяснилось, из-за несчастной любви), пролетел с четырнадцатого этажа до четвертого и там, как раз возле окна, зацепился за строительную арматуру и повис. А эти ребята к тому времени уже так набрались, что ничего не понимали и ничему не удивлялись. Один из них выглянул в окно, увидел человека и говорит:
– О, парни, к нам гость! – и полез ему руки пожимать. А за ним и остальные… Вот так на трупе и появились их отпечатки.
– Ну в итоге все объяснилось?
– Конечно. Светлана Ивановна, правда, очень была недовольна…
Пифагор Ипполитович продолжил, довольный своим успехом:
– А вот еще был случай… Отправился я с молодым практикантом на место преступления. Квартиру там ограбили. Практикант был еще совсем зеленый, неопытный, только со студенческой скамьи, ну, я и решил поручить ему самое простое – взять отпечатки пальцев у хозяина квартиры, чтобы потом его отпечатки отделить от остальных и таким образом определить отпечатки преступников. Выдал ему оборудование для дактилоскопии, а сам пока занимаюсь подробным обследованием места преступления. Слышу, Витя – так практиканта звали, – пыхтит, старается… Думаю, что-то уж больно долго он хозяина мучает. Наконец подходит ко мне, весь красный, и говорит – извините, Пифагор Ипполитович, ничего не получается!
– То есть как это – не получается? – спрашиваю. – Ты что, забыл, чему тебя учили?
– Не забыл, – говорит. – Все делаю как на занятиях, только никаких пальцевых узоров не выходит! То есть с левой рукой все в порядке, а с правой – полный облом!
– То есть как – не выходит?
Смотрю на карточки с отпечатками, а они и правда совершенно гладкие! Тогда подхожу я к хозяину квартиры, смотрю на его руки, а правая – протез!.. Я ему говорю – что же вы, гражданин, ничего молодому человеку не сказали? Видите же, что он мучается, ничего не понимает? А тот мне резонно отвечает – он ведь ничего не спрашивал, а спорить с полицией и советы подавать, сами понимаете, себе дороже!
Надежда Николаевна почувствовала, что у них с экспертом сложились доверительные отношения, и решилась задать вопрос:
– А что у вас с этим убийством – есть какие-то подозреваемые? Вы не подумайте, что я из чистого любопытства спрашиваю, мне просто домой пора возвращаться, а майор, который дело ведет, сказал, что не разрешит мне уехать, пока в деле не появится определенность.
– Да, Семен Иванович – человек строгий! – со вздохом проговорил эксперт. – Но, понимаете…
– Ох, понимаю, понимаю! – тут же замахала руками Надежда. – Вы не можете ничего сказать! Простите меня, простите! Я не должна была спрашивать, я поставила вас в неловкое положение! Уж извините старую дуру…
– Что вы, – Пифагор Ипполитович слегка покраснел, – все не так! Вы вовсе не старая… то есть не дура, то есть…
– Да не мучайтесь вы! – рассмеялась Надежда. – Я пошутила. А если серьезно, то я понимаю, что у вас и без нашего дела забот хватает. Много работаете, вон с лица спали. Может, вы чаю хотите?
– Хочу! – неуверенно согласился эксперт.
В номере был официальный электрический чайник, Надежда мигом нажала кнопочку и выставила на стол печенье и привезенные из Петербурга шоколадные конфеты.
– Галь, ты будешь?
– Не буду, – фыркнула Галка, ей никак нельзя было показывать, что она ест одной половиной рта и не разжимая губ. Зрелище это было не для слабонервных.
Надежда на это и рассчитывала, поскольку в номере было всего две чашки.
– Уж извините, – тараторила Надежда, – что чаем из пакетика вас угощаю, здесь условия не те. Дома-то бы я никогда такой трухи вам не подала. У меня три разных чайника для каждого чая – черного, зеленого и ройбуша. Ройбуш – это чай такой, южноафриканский, – пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Пифагора Ипполитовича, – с добавками разными, его хорошо перед сном употреблять, поскольку не бодрит, а наоборот, успокаивает. Хотя вам-то что об этом волноваться, вы небось спите как убитый хоть после кофе крепкого.
– Ой, что-то плохо стал спать, – доверчиво пожаловался Пифагор.
– Это от усталости, – по-матерински встревожилась Надежда, – работаете много, вот организм и переутомился.
– Да, работа, – вздохнул он, – интересная, конечно, работа, но сложная. Никак догадаться не могу, в чем там дело, с этой жертвой ДТП.
– Это по которому Мормышкина допрашивали? – оживилась Надежда Николаевна.
– А вы и это слышали?
– Да они и не скрывались, я ведь по этому делу человек посторонний, – слегка покривила душой Надежда. На самом-то деле она подслушала разговор из-за неплотно прикрытой двери. – Уж очень интересно вы про отраженную гематому говорили, – сказала она, подливая эксперту еще чаю и подкладывая конфету.
Галка только фыркнула, видя такое. Пифагор Ипполитович, однако, на лесть повелся, как любой другой мужчина на его месте.
– Да, вы знаете, очень интересный случай с этой гематомой! – воскликнул он. – Но никак не могу втолковать Ивану Семеновичу, что дело тут сложное… И то сказать, видели же вы этого Мормышкина, ну не мог он человека без сознания по голове долбануть. А тот, второй, водитель, значит, вообще из машины не выходил.
– Ох, уж эти мотоциклисты, – вздохнула Галка. – Вот для чего тогда они шлемы носят, если все равно головами бьются…
– А не было никакого шлема, – ответил эксперт, – так он ехал. И свидетели то же говорят, и шлема рядом не нашли. Если бы в шлеме, то, может, и жив бы остался.
Надежда вспомнила темную фигуру на мотоцикле, налетевшую на них с Галкой позапрошлой ночью. Костоломов был весь в коже, и этот непрозрачный шлем…
– А как он был одет – этот, как вы говорите, потерпевший?
– Сыроежкин? – переспросил Пифагор. – Да как все они здесь одеваются, в коже весь.
– И надпись на куртке «Ангелы ада»? – поморщилась Галка. – Как вспомню – так вздрогну!
– Нет, он из другой компании, – ответил эксперт, смущенно оглядывая пустой стол, за разговором он незаметно съел все печенье и все конфеты.
Надежда вытащила из своей сумки уцелевшую шоколадку и положила перед ним.
– Понимаете, я тут совсем недавно работаю, – заговорил Пифагор Ипполитович, с хрустом развернув шоколадку, – но и то уже знаю, что в городе существует две группы байкеров. Они тут все на мотоциклах просто помешаны! Одна – эти самые «Ангелы ада». А другие называют себя «Демонами дороги».
– С ума сойти! – хмыкнула Галка. – Ангелы и демоны! Как романтично! Прямо как в кино!
– Да уж, сплошная романтика. И эти две группировки между собой не ладят. Так вот, у Сыроежкина на куртке была надпись «Демоны дороги». И мотоцикл дорогой, «Ямаха». Мужику за сорок, а все как ребенок – весь в заклепках и так далее… Вот и доездился.
