Мормышкин вылетел из кабинета, как пробка из бутылки теплого шампанского, и пронесся мимо Надежды.
В кабинете же продолжился разговор, невольным свидетелем (точнее, слушателем) которого была Надежда Николаевна.
– И охота тебе с этой аварией возиться? – проговорил тот майор, который только что допрашивал саму Надежду. – Признай несчастный случай со смертельным исходом и закрой дело! Только статистику нам этим делом портишь!
– Да я бы его с удовольствием закрыл, – со вздохом ответил поклонник Державина. – Да тут этот новый эксперт вылез… Неймется ему, понимаешь… какую-то хитрую гематому нашел при вскрытии и теперь на каждом углу кричит, что она не вписывается в картину дорожно-транспортного происшествия…
– Вот навязался он на наши головы! – простонал майор. – Хоть бы его куда-нибудь задвинули!
– А куда его задвинешь? Разве только на повышение! А там сам знаешь, какая очередь!
Разговор прервался, на некоторое время сменившись озабоченным шелестением бумаг.
В это время в коридоре появился низенький и тщедушный молодой человек с оттопыренными ушами и круглыми очками на носу. В левой руке он держал небольшой черный чемоданчик. Подойдя к кабинету, возле которого тосковала Надежда Николаевна, молодой человек поправил очки, которые съехали на кончик носа, и спросил надтреснутым неустоявшимся голосом, которому он безуспешно пытался придать солидную начальственную хрипотцу:
– А вы, гражданка, кого ждете? Семена Ивановича или Ивана Семеновича?
– Я специалиста жду, который мне отпечатки пальцев снимет! – проворчала Надежда, которой уже смертельно надоело торчать в коридоре.
– А, так это вы меня, значит, ждете! – обрадовался молодой человек и открыл перед Надеждой Николаевной дверь кабинета: – Заходите, сейчас мы быстренько…
При этом он неловко махнул рукой, сбив свои очки, но успел поймать их в воздухе и снова водрузить на нос.
Надежда вошла вслед за ним в знакомый кабинет и успела перехватить раздраженные взгляды, которыми его обитатели встретили лопоухого специалиста.
Тот, однако, ничего не заметил. Он поставил на свободный стол свой чемоданчик, поправил снова сползшие очки и спросил, ни к кому не обращаясь:
– Этой гражданке дактилоскопию снять требуется?
– Этой самой! – подтвердил любитель Державина.
– А по какому делу?
– По делу Костоломова, – неохотно отозвался майор.
– Ясненько! – жизнерадостно проговорил эксперт, открыл чемоданчик, завладел левой Надеждиной рукой и быстро измазал ее в какой-то жирной черной субстанции.
– Ой! – вскрикнула Надежда от неожиданности. – А это потом хоть отмоется?
– Отмоется, отмоется! Я это вам лично гарантирую! – успокоил ее эксперт и оттиснул каждый палец Надежды Николаевны на специальной карточке.
– А что это ты, Дроздовский, про какую-то хитрую гематому всем рассказываешь? – спросил его Семен Иванович. – Мне вот капитан пытался объяснить, да я ничего не понял.
– А, это вы, наверное, про отраженную гематому говорите? – оживился эксперт и повернулся к майору, не выпуская руку Надежды. При этом он мазнул этой рукой по какому-то документу, лежащему на столе, оставив на нем черную полосу.
– Какую? – переспросил майор. – Отраженную? Двадцать лет в органах работаю, никогда о такой не слышал!
– Ну, вы, должно быть, не интересовались! Тут ведь в чем дело… череп у человека твердый, а мозг мягкий…
– Это у кого как, – вставил свою лепту в разговор любитель Державина, которого, как теперь знала Надежда, звали Иваном Семеновичем. – У кого мягкий, а у кого – сплошная кость…
Эксперт не обратил внимания на его антинаучную реплику и увлеченно продолжил:
– Так вот, мягкий мозг внутри твердого черепа подчиняется законам физики…
– А я думал, он подчиняется Уголовному кодексу! – снова вставил реплику Иван Семенович.
Эксперт взглянул на него удивленно и снова заговорил:
– Если по черепу ударить сзади, мозг под действием этого удара двинется вперед и наткнется на переднюю стенку черепа. Как пассажиры в автобусе. И в месте соударения появится гематома, которая как раз и называется отраженной…
– Ничего не понял! – протянул Семен Иванович. – Это, выходит, ударишь сзади, а гематома появится спереди, и наоборот?
– Совершенно верно, – радостно подтвердил эксперт. – И вот как раз у жертвы того ДТП, у мотоциклиста, как раз такая отраженная гематома на лобной доле мозга, и эта самая гематома послужила одной из основных причин его смерти. А поскольку удар о встречную машину был лобовой и после этого пострадавший ударился о дорожное покрытие тоже передней стороной головы, то я считаю, что смертельный удар по затылку был нанесен кем-то еще, каким-то неизвестным лицом, или, возможно, несколькими лицами…
– Считает он! – недовольно проворчал майор. – Ты вон лучше посмотри, что сделал с отчетом!
Эксперт уставился на безнадежно испорченный документ, ахнул и уронил-таки очки.
– Как мы его в таком виде начальству сдадим? – процедил майор, на глазах багровея.
– Вы не переживайте! – опомнился эксперт, подобрав очки и пристроив обратно на нос. – Я это пятно отчищу… Сниму с вашего отчета, никаких следов не останется…
– Вместе с самим отчетом, – мрачно добавил майор. – От отчета тоже следов не останется, а мы его, между прочим, два дня готовили! Сверхурочно работали, чтобы вовремя подготовить!
– Нет, зачем же! У меня есть специальный состав, который снимет пятно, не повредив текст…
– А у вас нет такого состава, чтобы еще заодно и мои руки отчистить? – вмешалась в разговор Надежда Николаевна, с отвращением разглядывая свои пальцы, – а то я теперь на всех окружающих предметах буду оставлять свои… папиллярные узоры.
– Конечно, есть, – эксперт взглянул на нее с уважением. – Я смотрю, вы хорошо подкованы по части дактилоскопии.
– Это меня ваши коллеги просветили, пока я вас дожидалась, – честно призналась Надежда.
Эксперт прихватил со стола испорченный отчет и вышел в коридор. Надежда Николаевна последовала за ним. С обитателями кабинета она не попрощалась, но они приняли это как должное.
Вскоре они оказались возле двери, на которой висела напечатанная на принтере табличка:
«Судебно-медицинский эксперт П.И. Дроздовский».
«Наверное, Петр Иванович, – подумала Надежда, входя вслед за хозяином в его кабинет. – Или, может быть, Павел Ильич. Хотя, возможно, и Прохор Иннокентьевич».
Кабинет эксперта слегка напоминал лабораторию средневекового алхимика. В ней царила такая же загадочная полутьма, поскольку окна были задернуты плотными пыльными шторами. На столе стояли колбы и реторты с разноцветными жидкостями, коробки и склянки с подозрительными порошками и составами, на почетном месте красовался старинный медный микроскоп.
