Неожиданно на противоположной стороне шоссе показалась неторопливо движущаяся полицейская машина с включенным проблесковым маячком.
– Ой, мама! – проблеяла Катя и схватила Ирину за руку. – Ой, мамочка! Что сейчас будет!
Жанна не замечала неотвратимо приближающейся угрозы. Она остервенело копошилась в двигателе, и из-под капота время от времени доносились глухие ругательства.
– Жанка! – Катя высунулась в окно машины. – Жанка, полундра!
– Что еще? – Жанна выглянула и уставилась на Катерину с крайним неодобрением. – Чего тебе?
– Посмотри назад!
Жанна оглянулась, и ее лицо выразило сложную гамму чувств от удивления до крайней степени разочарования жизнью.
– Все пропало, – прошептала Катя, на глазах бледнея и покрываясь холодным потом. – Если он осмотрит нашу машину и увидит пакеты с деньгами и пятна крови на полу…
Полицейская машина остановилась в нескольких метрах от «девятки», из нее вышел позевывающий широкоплечий мужик и приблизился, поднеся руку к фуражке:
– Старший лейтенант Кулик! И куда же это мы направляемся в такой поздний час?
Борис скрипел зубами, следя за медленно проплывающими вагонами бесконечного товарного состава. Вслед за вагонами поползли цистерны с горючим, потом платформы с какими-то комбайнами. За это время машина, которую он преследовал, могла проехать не один десяток километров. На планах догнать ее можно было поставить крест.
Наконец последняя платформа миновала переезд, шлагбаум поднялся, и Борис резко сорвал машину с места.
Это было исключительно нервным порывом. Смысла в дальнейших поисках не было никакого. Он проехал до ближайшего перекрестка, свернул направо, промчался в темноте несколько километров, развернулся, доехал до перекрестка и остановился.
Следовало признать, что дамы его переиграли.
С самого начала этой истории он вынужден был постоянно работать с женщинами. Это его совершенно не устраивало: женщины ненадежны, неуравновешенны, капризны, на них никогда нельзя положиться. Но с этим ничего нельзя было поделать.
Все началось именно с женщины. Ксюша Стрижевская, любовница Бориса, танцовщица из ночного клуба «Какаду», случайно подслушала у себя в клубе важный разговор. Вася Новиков по кличке Толстый, импресарио популярного певца Феликса, уединился в кабинете с Лехой Гвоздем, человеком из ростовской группировки. Ростовские контролировали клуб «Какаду», поэтому Гвоздь чувствовал себя здесь как дома и не боялся, что его могут подслушать. Ксюша, которая случайно оказалась в кабинете управляющего, испугалась грядущих неприятностей и спряталась в стенном шкафу, а когда разговор начался, выйти уже не могла. Понятно было, что после всего, что она услышала, ее не оставят в живых.
Вася Толстый работал под вологодскими. Это ни для кого в городе не было секретом. Вологодская группировка в последнее время сильно сдала позиции, особенно после того, как в перестрелке погиб лидер вологодских Вагон. И вот теперь Толстый пришел к Лехе Гвоздю с предложением. Он готов был выдать ростовским место и время, где вологодские будут проводить крупную операцию с наркотиками, от которой зависело дальнейшее существование группировки. В случае удачи этой операции вологодские могли вернуть утраченные позиции. В случае провала они больше не поднялись бы.
Но Вася хотел встретиться непременно с лидером ростовских Могилой и только ему готов был передать информацию.
В этом была своя логика: сообщи он все Гвоздю – тот приписал бы лично себе успех операции, а Васю запросто мог бы и пришить, чтобы не путался под ногами и не претендовал на лавры.
Гвоздь уже связался с Могилой и получил от него принципиальное согласие на встречу. Сам лидер ростовских грел кости на солнышке в Ницце и готов был уделить Васе время. Чтобы поездка выглядела максимально естественной, Толстый организовал небольшое турне своего подопечного по городкам Лазурного Берега. Встречу назначили на следующий вторник на террасе отеля «Савой».
Ксюша, трясясь в шкафу от страха, дождалась окончания разговора. Вася ушел в зал к разгулявшемуся Феликсу, Леха Гвоздь отправился на очередную стрелку.
Нечаянная свидетельница их разговора выбралась из шкафа, кое-как дотянула до конца представления, чтобы не вызвать подозрений, но на следующий день сказалась больной.
Борис удивился, почему она не идет на работу, и Ксюше пришлось пересказать ему подслушанный разговор.
Тут-то Борис и почувствовал, что ему в руки идет крупная карта.
До этого дня он жил случайными заработками, крутился между криминальными группировками, выполняя разовые поручения. Какое-то время он играл малопочтенную роль сутенера, несколько раз прокручивал мелкие аферы. К счастью, ни разу не попадался и не бывал на зоне.
Теперь случайно полученная информация могла принести ему большие деньги и устойчивое положение. Он мог продать Толстого Васю вологодским, мог взять деньги с самого Васи за молчание. Нужно было только получить надежные доказательства, что он ведет двойную игру.
– Ты поедешь в Ниццу, – объявил он Ксюше после длительной паузы.
– Что? – Она отшатнулась, как от удара. – В Ниццу? Зачем? Никуда я не поеду!
– Ты даешь! – Борис усмехнулся. – Не в Челябинск же я тебя посылаю и не в Нижний Тагил. Ницца – чудное место, мечта поэта.
– Знаю я это чудное место! Меня там пристрелят и сбросят в море. От таких людей, как Могила, надо держаться подальше. Одно имя чего стоит! Я его и в лицо не знаю…
– А ты и держись от него подальше. Сделаешь издали несколько снимков длиннофокусным объективом. Ты ведь Васю Толстого знаешь хорошо? Снимешь его вместе с тем человеком, который придет на встречу, и сразу обратно. А потом мы с тобой заживем как Фениморы Куперы. Первым делом улетим отсюда куда-нибудь подальше, например на Сейшелы. Представляешь: теплое море, белый песок и мы с тобой, совершенно одни… Нет, еще черные официанты с ледяными коктейлями.
Борис умел иногда быть очень убедительным.
– А почему ты сам не хочешь поехать в Ниццу? – пыталась сопротивляться Ксюша.
Он постарался спрятать глаза.
– Я же не знаю в лицо Васю, а ты знаешь. И потом, меня самого слишком хорошо знают ростовские. Если я появлюсь неподалеку от Могилы, это вызовет нежелательные вопросы. И вообще, девушке гораздо легче подобраться к «Савою».
В действительности он понимал, как опасна задуманная им операция, и не хотел рисковать собственной головой. Таскать каштаны из огня чужими руками ему не впервой.
– А купишь мне норковую шубу? – спросила Ксюша, уже окончательно сломленная.
– Обязательно! – радостно согласился Борис. – Хотя на Сейшелах она тебе совершенно не понадобится.
Новичкам и «чайникам» всегда везет.
Ксюша сняла комнату с балконом в двух кварталах от «Савоя» и сумела сделать несколько отличных фотографий. На двух из них хорошо был виден Толстый Вася, дружески беседующий с пожилым загорелым мужчиной, волевое морщинистое лицо которого говорило о привычке командовать и умении не задумываясь подписывать смертные приговоры. На третьей фотографии появился еще один человек – смазливый длинноволосый юноша с капризным лицом избалованного ребенка. Звезда российской эстрады Феликс.
