— Здесь вы — дочь богини, каждому слову которой внимают люди. Неужели лучше быть чужой марионеткой, выполняющей все прихоти Хозяина? — уколол меня жрец, прощупывая почву насчёт нашей связи с аттаном.
— Хотите сказать, что в ваших силах разорвать связь Хозяин-Тень? — приподняла бровь я.
— К сожалению, такая связь рвётся лишь со смертью, но у нас есть много друзей, которые могут помочь вам освободиться.
«Вика, у тебя есть прекрасная возможность натравить на меня фанатиков», — подал голос аттан, не скрывая насмешки.
Так и хотелось сказать некоторым, что они доиграются, но я не стала отвлекаться:
— Зачем? Аттан Корнуилса благородный человек и ни к чему меня не принуждает.
— Хотите сказать, что Тенью вы стали добровольно? — поддел меня жрец, давая понять, что ему известно обо мне многое.
— Как же быстро распространяются сплетни… Каждый ошибается. Аттану Корнуилса хватило ума понять, как он был не прав, и мы достигли взаимопонимания, — с намёком ответила я.
«Радость моя, мне понравилось, каким образом мы с тобой достигали „взаимопонимания“, и я жду не дождусь тебя, чтобы продолжить», — бархатным тоном многообещающе произнёс Ридгарн, вызвав табун мурашек у меня внутри.
Вот же зараза! У меня серьёзный разговор, а он отвлекает.
— Надеюсь, и с вами мы его достигнем, — елейным голосом отозвался Пресветлый.
«Пусть и не мечтает!» — рыкнул аттан, растеряв всю свою игривость.
— Чего вы хотите? — поморщилась я от эмоциональности отдельно взятых личностей.
— Задержитесь в Мансане. Узнайте больше о наяритах и их жизни.
— Не обсуждается. Можете дать почитать книги, в свободное время пролистаю, но говорю сразу, что их путь не для меня. Удерживать силой вы права не имеете, я собственность гражданина другого государства, да и о моих способностях не забывайте. Один неверный шаг и я не буду больше угрожать, а начну защищаться.
— Разве я на вас нападаю?! — всплеснул руками жрец. — Я, наоборот, желаю вам помочь! Сильные мира сего не оставят вас в покое. Похищения, войны… Лучше сами останьтесь здесь. Мансан — дом наярит.
— Куда врываются все кому не лень, топчась грязными сапогами, — с иронией произнесла я. — В ваших словах есть доля истины, вот только от кого они узнают о моих способностях?
Мы с жрецом скрестили взгляды и повисла пауза.
Да, он сделал выводы о том, что никто из королей о моих способностях не в курсе, так как медленно произнёс:
— Не понимаю, как вам это удалось, но вы не сможете долго хранить свой секрет от Хозяина и лучше вам к этому моменту оказаться под защитой Мансана.
— Защита? Я не считаю ваше паразитирование на способностях наяриты защитой. К тому же Мансан уже столько раз завоёвывали, что ваши слова попросту смешны.
— Паразитирование?!
— А как ещё это можно назвать? Всё здесь держится на воде, которую наполнила силой последняя наярита. Деньги за вход и лечение люди платят. Куда идут средства? Кто распоряжается ими? Уж точно ни наярита, ни её дети с этого не имели ни копейки.
— Наяритам не свойственна корысть. Они всю себя отдают людям, неся к ним свет и благословение богини.
Да-да, я уже не первый раз слышала эту песню и поэтому жёстко произнесла:
— А я не наярита. Я корыстна, эгоистична, обидчива и весьма мстительна. На моей родине не слышали о вашей богине, и к её свету я не имею никакого отношения. Я прекрасно понимаю, что ваши источники теряют силу и срочно нуждаются в подпитке, но на меня можете не рассчитывать. Со временем Мансан превратится в обычный город и станет памятником всем наяритам. Зато в истории кровавых завоеваний и борьбе за обладание наяритой будет поставлена жирная точка.
«Радость моя, никогда ещё женские пороки не звучали для меня так привлекательно. Только сейчас понял, что люблю в тебе каждый из них», — прокомментировал аттан мои слова, снижая градус внутреннего напряжения.
Пресветлый сложил ладони домиком, задумчиво смотря на меня.
— В твоих словах много боли, дитя, — меня перекосило, и он тут же исправился: — Жизнь научила вас защищаться, но поймите, что здесь врагов нет. Для нас вы живое благословение богини всему роду людскому.
«Ага, а также дойная корова», — уже про себя дополнила я.
— Вы зря обвиняете нас. Все пожертвования идут на благотворительность. Мы помогаем нуждающимся, выделяем средства больницам, открываем приюты по всей стране…
Тихим тоном жрец начал перечислять, кому и как они оказывают помощь. Его речь лилась плавно, успокаивая и убаюкивая моё возмущение и гнев на них.
«Разве это не благое дело? — говорил он. — В мире много боли и несправедливости. В Мансане люди получают избавление от болезней. Мы протягиваем им руку помощи».
Он говорил и говорил. Вначале я скептически отнеслась к его речи, но потом тихие слова стали сливаться с журчанием воды и сознание выхватывало отдельные фразы: «несём добро», «благо всем», «доверие»…
Ладони, сложенные домиком, мерно покачивались и, постепенно, моя голова стала утвердительно покачиваться с ними в такт, а глаза всё норовили закрыться.
«Вика, очнись! — резкий вопль аттана в моей голове заставил меня вздрогнуть и распахнуть глаза. — Он влияет на тебя. Уходи немедленно!»
Приказ прозвучал настолько властно, что я тут же вскочила и покачнулась, на ватных ногах. Тело разомлело и плохо слушалось.
— Дочь моя, что случилось? — жрец тоже встал, но вопрос прозвучал не тревожно, а как-то успокаивающе.
Вот только крики аттана в моей голове уже прогнали окутывающий сознание туман, и вместо расслабленности пришла ярость, подпитываемая страхом.
— Зря ты стал играть со мной в эти игры, старик! — воскликнула я и, не стыдясь, бегом рванула к выходу, успев заметить в глазах жреца мелькнувшую досаду.
От мысли, что меня чуть не загипнотизировали, леденело всё в душе. Неизвестно, как бы он промыл мне мозги, если бы не Рид.
— Ты куда смотрел? — на бегу спросила я.
«Он меня сам заговорил. Спасибо, что принесли срочное донесение».
Действительно, хвала богам. Меня трясло от испуга и гнева на то, что сидела, развесив уши. Нечестными методами играет жрец, нечестными…
Выбежав из здания, я бросилась к чаше с водой, в которой мы омывали руки. Опустив ладони, я передала воде свой страх, транслируя мысли: «Бежать! Срочно покинуть храм! Бежать!»
— Ты что делаешь, дитя? — возник рядом со мной жрец, и в голосе его звучало беспокойство.
— Я не дитя! — огрызнулась в ответ, убирая из воды руки и отряхивая воду с них ему в лицо. — При мысли меня подчинить будешь икать!
— Ик, — тут же икнул жрец, и глаза его расширились от удивления. Они стали ещё больше, когда на аллее, ведущей из купальни, появились бегущие к выходу женщины. Не было больше неспешно прогуливающихся людей. Все в страхе бежали, как будто за ними гнались. Многие бежали неодетыми, кутаясь в одни простыни. Были и такие, которые не понимали, в чём дело. Наверное, они не контактировали с водой, когда я бросила призыв.
