Гостья, наблюдавшая, как упала Елена Николаевна, почему-то переполошилась (а ведь должна бы уже к такому привыкнуть, в ее-то годы!), вскочила, заахала и даже хотела вызвать скорую помощь…
Однако сперва Смерть заботливо и на удивленье легко (Елена Николаевна была женщина в теле, а смерть несколько щупловата) приподняла рухнувшую женщину за подмышки и, оттащив к холодильнику, усадила в кресло. Распахнула форточку и так, точно знала, где у Елены Николаевны что стоит, достала с третьей полки верхнего ящика валокордин.
Выпив капли, Елена Николаевна вскоре пришла в себя и, широко распахнув рот, задышала рыбой.
Тем временем странная Смерть, невзирая на протесты хозяйки, бросилась набирать 03.
Скоро приехал доктор в синем халате и маленькая шустрая медсестра, тоже в синем. Медсестричка открыла ящик, отломила несколько ампул и, набрав в шприц сказанное доктором лекарство, сделала Елене Николаевне укол.
После чего доктор предложил заболевшей госпитализацию. Пришлось подписать отказ.
Соседка пообещала медработникам посидеть с заболевшей. И проследить за ее состоянием, а если что, повторно вызвать ей скорую помощь.
Врачи ушли.
Смерть присела к Елене Николаевне на край кровати, продолжая говорить что-то ободряющее, но тут, видимо, на больную подействовал укол, и она поплыла, качаясь, в мутную сонную пустоту.
Смерть тем временем, видимо не замечая, что Елена Николаевна уснула, продолжала говорить.
Она рассказывала о себе. О своей жизни. О том, что, сколько она себя помнит, ей никто никогда не был рад. Что за всю ее жизнь ей никто ни разу не улыбнулся. Никто нигде и никогда не ждал ее, и никто не встречал.
Никто не сказал спасибо!
Иногда люди (в основном это были больные одинокие старики или те, что с раком последней стадии) встречали ее с усталым равнодушием, и даже с облегчением, но никогда с радостью.
Молодые иной раз и вовсе не замечали ее. Родители боялись. Влюбленные презирали и ненавидели.
Смерть обвиняли во всем. Хотя сами призывали ее нередко как на свои, так и на чужие головы.
Смерть рассказывала, как однажды она прождала одного человека в центре зала, на Пушкинской, четыре часа, а он так и не пришёл.
Как (еще будучи совсем молоденькой девушкой) она старалась выглядеть как можно красивее, красила волосы, делала разные прически и приседания. Говорила, что даже однажды записалась в солярий (тоже ради одного человека), но он умер, так и не обратив на нее внимания. (Смерть всхлипнула.)
Она рассказала, как в 86-м году помогла Елене Николаевне с парализованной матерью, а потом со старшей сестрой, чтобы Елене Николаевне досталась и дача, и квартира одновременно и она не делила ни с кем и без того скромные квадратные метры. Но Елена Николаевна тоже не сказала ей за это спасибо. Как будто все, что делала для нее Смерть, было так, само собой разумеется! (Смерть скромно утерла выкатившуюся из глаза слезу рукавом костюма.)
…Как в 93-м она (несмотря на то, что ее так обидели и не поблагодарили)… «Ничего-ничего, я привыкла», – всхлипывала Смерть. Как в 96-м она приходила к Елене Николаевне за мужем (пьяницей, негодяем и бабником), а неблагодарная соседка даже не пустила ее на порог. Так что пришлось караулить мужа под лестницей.
Как когда Елена Николаевна полюбила снова, в 99-м, она пришла опять, чтобы помочь Елене Николаевне с женой того человека, которого она полюбила. И помогла! Но опять не дождалась от Елены Николаевны даже простого спасибо.
Смерть была безутешна. И достаточно откровенна. Она напоминала Елене Николаевне не только случаи из ее жизни, но и прочие случаи (она много их знала).
Она рассказала, как приходила за дочкой Елены Николаевны Сашей и сыном Сережей, которые (если бы родились) лишили бы Елену Николаевну покоя и личного счастья, сделав ее незамужней женщиной с двумя детьми на руках.
И опять, снова никакой благодарности!
«…Вот и теперь, когда она (Смерть) делает все возможное для Елены Николаевны, та думает только о том, как бы выпроводить ее за дверь…»
Смерть, шлепая тапками, вышла на кухню и накапала себе в рюмочку Елены Николаевны валокордина.
Посидела немного в кресле, под форточкой, и, слегка успокоившись, снова пошла к хозяйке.
Елена Николаевна все спала. Губы ее были непримиримо сжаты. Лицо цвета молочного киселя.
Смерть снова присела к Елене Николаевне в изголовье. Заботливо поправила на хозяйке одеяло. Задумчиво повертела в руках «Анну Каренину» с прикроватной тумбочки и продолжала:
«А впрочем, я и теперь согласна уйти, – неожиданно предложила она, и мучное лицо Елены Николаевны чуть оживилось. – Могу уйти хоть сейчас. И уйти навсегда. Навсегда! – Смерть захихикала. – Мне только нужно знать точный адрес, к кому пойти, вместо вас, Леночка Николаевна…»
Елена Николавна молчала.
– Вы знаете такой адрес? – настойчиво переспросила Смерть.
Елена Николаевна молчала.
– Любой адрес! Можете просто назвать телефонный номер, из вашей записной книжки…
Елена Николаевна молчала.
– Или вот что, Елена Николаевна! (Смерть оживилась и, опустив «Каренину» обратно на тумбочку, живо откинула с больной одеяло.)
– Просыпайтесь Леночка Николавна! Просыпайтесь, и пойдемте к окну! Зачем нам телефонный номер?! Это может быть неудобно (всё-таки ваши знакомые).
Пойдемте к окошку, и просто укажете пальцем на любого прохожего.
Обещаю. Я уйду с ним. И уйду навсегда.
Елена Николаевна молча опустила ноги на пол.
Бережно поддерживаемая Смертью, послушно прошла к окну. Мутным взглядом посмотрела вниз.
Догорало лето.
На площадке играли дети. Сидели на скамейке у подъезда старушки.
Домино. Пара детских колясок. Качели. Малыш на трехколесном велосипеде. Длинный подросток. Голуби. И зеленая тусклая пыль августовских городских листьев.
И маленькая девочка на вершине оранжевой горки.
– Ну? – нетерпеливо поморщилась Смерть, и лицо ее вдруг стало трескаться и стекать восковыми каплями. (Действительно, было душно и жарко.)
Медленно разогнула Елена Николаевна сведенные пальцы. Послушная своей гостье, подняла руку, выпустила из пятерни указательный палец…
И вдруг усмехнувшись, опустила руку себе в карман.
Жизнь
Не знаем, может быть, кого-то и испортил квартирный вопрос. Нас же он нисколько не испортил, а только напротив – закалил.
Слабые гибнут – сильные выживают. То есть сильные духом выживают из квадратных метров слабых (без регистрации и прописки).
Теснят их на дальние позиции; за холодильники и кухонные углы. Указывают им их место под лампочкой. И их хилые возможности, по сравнению с их потребностями.
