– Сколько меня не было?
Тобиас, подсчитывая, на мгновение задумался, но ответил, ограничившись довольно приблизительным ответом:
– Больше месяца. Может, ближе к двум.
– Долго. Показалось, что прошло гораздо меньше. Нужно мне было вести счет дням.
– Не меньше месяца – это точно. Так где ты все это время пропадал?
– Я так понимаю, что вся баржа наша? – уклонился от прямого ответа Гай.
– Конечно! От бака до кормы.
– Не возражаешь, если мы поднимемся на верхнюю палубу? Там, где я был, атмосфера – сплошной кислород. Как утверждал один, известный нам обоим, выродок, в воздухе его находилось не меньше пятой части. Так что мне было бы легче наверху.
Тобиас оглянулся, не понимая, о чем он говорит. Воздух как воздух. Что в трюме, что на верхней палубе – разницы особой нет. Но спорить не стал и указал на трап.
С самого первого дня Гай откровенно побаивался океана. Он почему-то всегда казался чем-то живым. Гаю и в голову не пришло так думать о кустах на холме, лесе, реке, отя они и были в постоянном движении. Океан же казался абсолютно неподвижен. Ни волн, ни даже легкой ряби. Но исходило от него ощущение всевидящего взгляда. И сейчас, стоило подняться на верхнюю палубу, увидеть бесконечную гладь цвета мутного бутылочного стекла, и это чувство навалилось с новой силой. Справившись с волнением, Гай прошел на корму и заглянул за край.
– Течение так и несет баржу?
– Так и несет, – кивнул Тобиас.
– Совсем незаметно, будто стоим.
– Это потому, что движется не тонкое русло, а широкая полоса от горизонта до горизонта. Я так и не смог вычислить скорость, но она постоянно увеличивается. В тот день, когда вы с Шаком исчезли, мы оттеснили выродков на это самое место. Они оказались зажатыми на корме между этим кнехтом и вон тем бортом с клюзом. Лич отбивался как мог. Его достал Свимми твоим ломом… тем самым. Вольф с Ламаром сразу подняли руки. Их мы простили и оставили в живых. Вольф лучше всех добывает водных грифов, хотя и плюется кровью. Болен – чувствую, долго не протянет. Да и от Ламара есть польза – мастер на все руки. Так что не зря. Это Вольф додумался ловить грифов на их же потроха. А вот Балу тогда свалился за борт. Он проплыл за кормой, а затем появился слева. Жутковатое зрелище – вода неподвижна, а он скользит, словно его тащат за ноги. Балу молил о помощи и греб к барже, но его уносило все дальше и дальше.
Тобиас бросил на Гая изучающий взгляд и неожиданно спросил:
– Скажи, если появился ты, то нам следует ожидать и появления Шака?
– Забудь о нем. Шак больше не вернется.
Кажется, у Тоби отлегло от сердца. От Гая не ускользнул его облегченный вздох.
– Шак был вместе с тобой?
– Да. Мы очень весело проводили время.
– Где?
– Не близко. А еще точнее – очень давно.
Тобиас ждал продолжения, но Гай молчал, и, покосившись на следующих по пятам Дрэда, Святошу и Ламара, Тоби, понизив голос, спросил:
– Ты хочешь поговорить с глазу на глаз?
– Что? – отогнал навязчивое видение Гай. – Нет. Вовсе нет. Моя история способна удивить даже покойника. Скрывать ее – сущее преступление. – Перед глазами продолжал стоять Шак с вывернутой наизнанку грудью и напоказ бьющимся сердцем. – Тоби, ты когда-нибудь слышал о кластере М?
Тобиас испуганно оглянулся на Святошу и, схватив Гая под руку, потащил за рубку.
– Где ты о нем узнал? – перешел он на шепот.
– Как же ты меня раздражаешь своей привычкой отвечать вопросом на вопрос! Так слышал или нет?
– Он уже давным-давно исчез, – неохотно ответил Тобиас. – Это было очень давно.
– Значит, все-таки существовал… – задумчиво констатировал Гай. – Это оказался не горячечный бред угасающего рассудка. Чем этот кластер занимался?
Не хотел Тобиас на эту тему говорить. Ох как не хотел. Смущенно потупился, потом отвернулся и с подчеркнутым интересом ткнул пальцем в не дождавшуюся, пока скроется солнце, и медленно выползающую из-за горизонта луну.
– Так и светит в полную силу. У нее исчезли фазы.
– Я задал вопрос! – нахмурился Гай.
К Дрэду и Святоше присоединился Свимми. Навалившись плотным кольцом, они мрачно молчали и смотрели Тобиасу в лицо. Не выдержав тяжести безмолвия, скрепя сердце, ему пришлось уступить.
– Я очень мало обо все этом знаю. Слухи ползли всякие, и уже не поймешь, где правда, а где вымысел. Одно я знаю точно, что такой кластер был. Но за одно упоминание о нем нам всем грозила досрочная утилизация. Не взирая на ранги. Нельзя было даже написать или указать где-нибудь в документах одинокую большую М. Это сразу расценивалось как намек. Во всех кластерах и секторах правительства дается клятва под электрическим импульсом. Вбивается рефлекс на неприятие любой как-то связанной с этим информации. Такую клятву давал и я.
Тобиас взял паузу, и его неловкое молчание показалось Гаю неуклюжей шуткой.
– Ты над нами издеваешься? Какая к черту клятва? Считай, что мы тебя от нее освободили! Почему правительственные вельможи боялись даже упоминаний о нем? Или ты решил хранить им клятву до конца и молчать?
– Нет, конечно, нет, – стушевался Тобиас. – Хотя, нужно признать, в этой тайне был смысл, потому что, узнай община правду, и это развалило бы ее снизу доверху.
– Любопытно, – усмехнулся Гай. – Ты попал на баржу за то, что проповедовал горожанам правду о гибели мира, но боялся разрушить их единство одним лишь упоминанием об этом кластере? По-видимому, сегодня у нас будет очень интересная ночь – полная откровений. Сначала ты, потом я. Историй хватит до рассвета. Ты первый – тебе начинать, Тоби.
Приготовившись слушать, Гай отодвинул Дрэда и опустился на подвернувшийся ящик, вытянув ноги. Тишина и белый свет луны настраивали на расслабленный неспешный разговор.
– Не тяни, приступай! Можешь быть уверен, я в долгу не останусь и развлеку вас историей не хуже твоей.
Подошел Вольф и, окинув удивленным взглядом столпотворение вокруг Тобиаса, плюнул кровавым сгустком, недовольно заметив:
– Шли бы вы лучше травить ваши байки в трюм. Срываете мне вечернюю охоту. А мне еще потом дежурить.
– Оставь. Сегодня обойдемся старыми запасами, – отмахнулся Тобиас. – Пусть будет по-вашему, расскажу, что знаю. – И, присев рядом с Гаем, он нехотя начал: – Стоит мне об этом подумать, как в груди так и передергивает, словно меня опять бьют электрическим током. Кластер М исчез лет пятьдесят назад. А то и все шестьдесят. Когда земля уже вовсю уходила под воду, и катастрофа стала очевидна даже последнему тугодуму. Вряд ли кто из вас слышал, что тогда еще всерьез верили, будто все можно исправить. Проекты по спасению суши сыпались один фантастичнее другого. Но все они сводились к дамбам, плотинам и прочей чепухе. Вот тогда, на этой волне спасателей и появился кластер М. Поначалу их так и воспринимали, как единственных спасителей исчезающего мира. Молодые ученые, с ярким лидером, они решили перевернуть само понимание проблемы. Начисто изменить подход к осмыслению происходящих событий. Бунтари! Вместо того чтобы бороться за погибающий мир, они призывали к нему приспосабливаться. Если человек не может выжить в новом мире, значит, необходимо изменить человека. Таков был их главный принцип. Если наш атмосферный слой весь пошел дырами, и солнце палит как кварцевая лампа, то не нужно прятаться под крышу. Спасение в трансформации человеческой кожи, приспособлении ее к усилившемуся излучению. Если плотность воздуха падает, то не надо запасаться баллонами с воздухом. Выход в увеличении человеческих легких.
