– Ты все слышал, Шак! Я сказал, что для вас наступили неважные времена – так бывает!
– Закончилась вода? – перестал изображать глухого Шак.
– Для вас – да!
– Что это значит, Гай? Мы принесли мясо! Ты забыл наш договор?
– Я на него наплевал! Да и не было никакого договора. Если ты имеешь ввиду то, что мы вас жалели и давали воду, то всякой жалости приходит конец! А еще нам перестало нравиться мясо с перьями и заскорузлыми клювами старых грифов.
После минутной заминки Шак натянуто засмеялся:
– Не думал, что ты осмеливаешься выползать из норы и подглядывать за нами из рубки! В следующий раз я буду внимательней.
– Следующего раза не будет, как не будет и этого.
– Тебе не нравится мясо? Ты хочешь, чтобы я его заменил? – неожиданно пошел на попятную Шак. – Так бы и сказал. Сейчас мы его поменяем, и, как обычно, оставим у люка. Я тебе обещаю, что никого на десять шагов рядом с рубкой не будет. Можешь без спешки его осмотреть и оставить воду. Все как обычно, Гай. Я не люблю перемен. Они всегда только к худшему.
– Точнее и не скажешь. Но перемены нас не спрашивают. Они приходят без нашего желания. Смирись и прими их. Для вас они уже наступили.
– Что ты несешь?! – не выдержал Шак. – Прикуси язык, затем просто дай воду и забери мясо!
Гай молча спустился с трапа, поднял заранее приготовленное оружие, сделанное им еще в первый день из обломка клееного дерева, бывшего когда-то обрамлением двери капитанской каюты, с оставшимися в нем гвоздями. Подбросил, взвешивая на руке, и кивнул остальным:
– Готовьтесь. Будут ломать люк. Если им это удастся, нам придется их встретить.
Впрочем, он заметил, что Метис уже давно стоит с тонким блестящим прутом, превышающим его рост. Этот прут он раньше видел у Свимми. Свимми же протянул руку и показал острый обломок толстого стекла, с обмотанным основанием в виде ручки. Тобиас вытащил из-за пояса и тут же спрятал длинную отвертку, добытую им в седьмом отсеке в ящике с инструментом. Не готов оказался лишь Святоша. Он взглянул на остальных и бросился шарить в горе сваленного под трапом барахла.
Над головой раздался выкрик Шака, но теперь он адресовался не Гаю. Шак надрывал горло на подвернувшихся под горячую руку Яхо и Крэка, требовал принести то лом, то трос, а когда ему принесли трос, он орал, что приказал принести цепь! Гай слушал, закрыв глаза, и ухмылялся. Вот теперь он чувствовал, что делает то, что требует будоражащий кровь боевой азарт. До этого они словно рабы в шахте подавали наверх воду в обмен на объедки, сейчас же рабы вдруг захотели стать свободными и показали жирный кукиш. Такого от них не ожидали, и ярость Шака тому красноречивое подтверждение. Кажется, Шак кричал что-то и в адрес Гая. Сквозь дюймовую сталь доносились проклятья, угрозы вырвать печень, оторвать голову, что-то еще, что он не разобрал в слившейся какофонии. Но для него все это было прекрасной музыкой в исполнении беспомощного врага.
В люк тяжело ударили. Затем еще раз. Удары посыпались один за другим, но толстые сварные листы не дрогнули. Душераздирающий скрежет резал по ушам, отзываясь на каждый удар, на голову сыпалась ржавая пыль, скрипели расшатанные петли, дребезжал, но держался засов. Все это продолжалось долго, пока наверху наконец не поняли бесполезность таких занятий и взяли перерыв.
– Этот путь для них закрыт, – стряхнул с волос мусор Гай. – Второй штурм Шак начнет в носу.
– Пробоина – верный способ для выродков терять друг друга по одному, – возразил Метис. – Всем разом там не пройти, и Шак это знает. Для них дорога одна – через люк. Отдохнут и начнут снова.
В словах клерка была доля истины. С этим Гай не мог не согласиться. Но не полагаясь на мужество воришки, он решил ему на помощь отправить Святошу.
– Подстрахуй Дрэда, и, если что, зовите нас в две глотки!
Если люк не выдержит, то оборону им придется держать вчетвером. Гай взглянул в лицо Тобиасу, тот выдержал взгляд, и Гай остался доволен – в надежности компьютерщика можно было не сомневаться. Свимми заметно волновался, но старался улыбаться и делать вид, что ему решительно не страшно. И этот вряд ли подведет, но вот Метис…
Червь подозрения снова начал точить Гая, стоило ему взглянуть на клерка и вспомнить подброшенное предупреждение. Вот и сейчас как-то уж очень подозрительно он уводит внимание от пробоины, прячется за спиной в тени, прут держит так, что не поймешь, то ли на люк, то ли нацелил в спину.
Гай невольно отстранился, затем не сдержался:
– Метис, если что, то я тебя прикончу первым, – произнес он, уставившись на клерка задумчивым взглядом. – К люку не подходи.
– О чем ты?
– Почему ты уверен, что выродки будут ломать люк?
– А ты сам как бы поступил? Или ты все еще надеешься, что они успокоятся и будут терпеливо дохнуть от жажды?
– Люк им не сломать.
– А ты уверен, что они думают также?
– Неужели это не понять с первого раза?
Внезапно, словно в подтверждение слов клерка, наверху послышалась возня, и в люк снова ударили. Ударили мощно, звонко. Теперь били не в замок, а в крышку, словно старались ее вспороть, как консервную банку, и от этого она звучно гудела высокочастотной мембраной. Гай поморщился, отошел, но затем заставил себя подойти к трапу. Серия ударов, секундная пауза, будто бивший переводил дух, и снова град ударов. Они действовали скорее на нервы, чем на результат. И у Гая возникла догадка, что это изощренная месть Шака. Он увидел, что Тобиас зажал уши, и сам сделал точно также. Хотя это помогло мало – казалось, от нестерпимого звона гудит вся голова. Метис поднял клочок тряпки, разорвал, скомкал и вставил в каждое ухо. Скривившись, потому что тишина не наступила, он отошел вглубь отсека, а затем заметил, что невыносимый звон совсем не беспокоит Свимми. Напротив, Свимми замер, прислушиваясь, и напрягся, будто снова услышал водяную крысу. Он закрыл глаза, повел головой, ухо его задрожало, и тогда, не говоря ни слова, он направился в пятый отсек. Дверь в окружающем гуле открылась беззвучно, Свимми нырнул в проем и исчез, никем не замеченный. Никем, кроме Метиса. Удивленный клерк с минуту разглядывал хлопнувший перед носом рычаг, затем повернул его в обратную сторону и вошел следом. Не заметив слежку, Свимми пересек отсек и скрылся в четвертом. Метис дождался, пока закроется дверь, затем, тихо ступая, подошел к переборке и прислушался. Во второй отсек дверь не хлопнула, и он справедливо решил, что Свимми задержался в третьем. Надавив на рычаг, Метис открыл щель и заглянул внутрь.
Свимми стоял к нему спиной и, словно окаменев, смотрел в потолок. Уши его вывернулись раковинами, вибрировали и будто ощупывали щель за щелью. Он полностью ушел в себя и не заметил, как вошел клерк. Казалось, Свимми перестал дышать, погрузившись в собственные ощущения. Чувствительности ушей не хватало, и он приложил к ним ладони, увеличивая площадь принимаемого звука.
