В тот день все шло наперекосяк. Уже случалось, что хозяева заставали Дрэда на месте преступления. Сценарий в таких случаях всегда был один – крики, паника, метания по квартире в поисках полицейской кнопки. Хватало времени, чтобы даже не торопясь затянуть мешок с добычей и исчезнуть через покрытый пылью воздуховод, закрыв за собой сетку.
Этот хозяин был не такой. Этот, не подавая виду, что Дрэд обнаружен, вышел в соседнюю комнату и вернулся с тяжелым парализатором. Затем, прикинув на глаз место, где мог спрятаться Дрэд, начал палить от стены, отсекая путь к бегству. Память не давала забыть, как от тяжелых инфразвуковых волн гудела труба воздуховода. Дрэд бросался то вперед, надеясь добраться до развилки в соседнюю квартиру, то назад, к выходу. Но выстрелы каждый раз ложились все ближе и ближе. И повсюду нестерпимый гул, до тошноты рвущая перепонки вибрация, да качающаяся ходуном труба! Потом хозяин точно вычислил его место и сделал роковой выстрел. Все тело Дрэда будто сжалось до размеров крикетного мяча, а потом разлетелось на миллиард осколков. Он лежал в собственной блевотине, со стеклянными глазами и ничего не мог поделать. Он существовал, но словно отдельно от своего тела. Казалось, он его видел, но видел со стороны – неподвижное, точно окаменевшее, застывшее, будто потек вулканической лавы. Таким оно и оставалось, когда приехала полиция. Полицейские разобрали воздуховод, и он вывалился, как переполненный мешок дерьма, рухнув с трехметровой высоты, безжизненно, без звука, с замедлившимся до одного удара в минуту, сердцем.
– Я поставил всего лишь на второе деление, – будто оправдываясь, произнес склонившийся над ним хозяин.
– Спасибо, мистер, – полицейский пнул Дрэда ногой и задумчиво почесал в затылке, прикидывая, стоит ли надевать на него наручники или так к вездеходу дотащить. – Знакомый тип, – наконец принял он решение и приподнял Дрэда за воротник, определяя вес. – Скользкий, юркий и наглый. Но вы его пригвоздили так, что он не скоро очнется.
– Что с ним теперь будет?
– Понятно, что – отчуждение. По-другому теперь не бывает.
– А он жив? – в голосе хозяина прозвучало сомнение.
– Жив. – Полицейский оттянул Дрэду веко и посветил фонариком.
– Должен бы уже прийти в себя… ведь всего второе деление…?
– Мелкий. Малая масса, вот и принял луч на все тело. Ничего, пока доедем, очухается.
Полицейский ошибался – Дрэд уже начал приходить в чувство, но все равно был словно набитая ватой кукла. И дело здесь было не в парализаторе. Страх парализовал его тело куда сильнее луча инфразвука.
Страх! Как он его ненавидел! Он пытался с ним бороться, переломить, заставлял себя его пересилить. Иногда получалось, иногда нет. Чаще нет. Все зависело от того, насколько ему было страшно. Но вызов он ему старался бросать всегда. Так случилось, когда он не дал Тобиасу уйти в трюм последним и, задержавшись в рубке, потерял пальцы. Так было и сейчас.
Страх! Стоило Метису ткнуть в него пальцем, и Дрэд тут же почувствовал его скользкую лапу, вцепившуюся в горло ледяной хваткой. Но где-то в душе вспыхнула искра борьбы, и он бросил страху вызов. Бросил, но тут же понял, что его ждет еще одно поражение. Это было не то поле боя, где он мог надеяться на победу.
Вот и тогда, одно лишь услышанное от полицейского сквозь притупленное сознание, слово – отчуждение – сделало из него безжизненную марионетку. Страх был главной его слабостью и главным его врагом. Если случалось что-нибудь ужасное, если на него накатывал жуткий страх, он тут же безнадежно цепенел.
Ульрих выполз, распластался рядом и, толкнув в бок, шепнул:
– Становись мне на колено, потом взбирайся на плечи.
Дрэд протолкнул накативший воспоминаниями в горле ком и оперся ступней на подставленную ногу Ульриха. Приподнявшись, он вытянул вверх руки и нащупал невидимый обрез палубы. Зацепившись левой рукой и оставшимися тремя пальцами на правой, он почувствовал себя уверенней. Легко взобравшись на подставленные плечи, он подтянулся и выглянул вдоль палубы.
– Что там? – закряхтел внизу Ульрих.
– Ничего, – наиграно беззаботно ответил Дрэд. – Я ничего не вижу. У меня перед носом торчит какой-то ящик.
– Это не то.
– Знаю. Не дурак.
– Смотри бухту, – начинал нервничать Ульрих. – Она где-то с краю. И не кудахтай там на всю баржу. Говори шепотом и мне вниз.
– Ты можешь сделать шаг вправо? – шепнул Дрэд.
Изогнувшись в невероятной позе, Ульрих застыл на одной ноге, наклонившись вправо. Теперь Дрэд смог выглянуть из-за ящика и увидеть узкий участок, от торчавшего в носу на тонкой штанге разбитого фонаря до сдвоенных пеньков швартовочных кнехтов. Где-то между ними темнела бухта с накрученным на нее тросом.
– Ну? – не выдержал Ульрих.
– Вижу.
– Достанешь?
– Легко. Если только растянуть мне руки метров на десять.
– Дьявол! – качнулся под ногами Ульрих. – Кто-нибудь живой есть?
– Чисто.
– Придется тебе вылезать.
Дрэд промолчал. Страх липкой рукой шевельнул на затылке волосы, и его ледяные щупальца обвились вокруг шеи. Появившаяся было легкость в руках внезапно улетучилась, сменившись так некстати накатившим онемением.
– Не бойся, – будто почувствовал его страх Ульрих. – Когда поднимешься, то ползи, не торопясь и не задирая зад. Тебя никто не заметит. Кати бухту на наш борт, а как сбросишь, сразу ко мне. Я тебя поймаю.
«Как просто сказать: тебя не заметят! – сглотнул Дрэд. – Каким образом тут спрячешься, если луна светит, словно прожектор на городской стене? Не хватает только полицейских вышек!»
– Давай! – торопил Ульрих. – Ты мне уже все плечи оттоптал.
– Я не смогу, – неожиданно признался Дрэд.
Он хотел сказать, что лучше, пока не поздно, повернуть назад. Страх уже победил, даже не начав битву. Но Ульрих понял его по-своему.
– Не достаешь? Подожди, сейчас я приподнимусь.
Он закряхтел, и Дрэд закачался, испугавшись рухнуть в воду.
– Так пойдет?
– Пойдет, – шепнул Дрэд. Он вдруг понял, что назад у него дороги тоже нет, как нет ее и вперед. Теперь он все делал вопреки. – Не шевелись. Замри.
Отпустив острую грань возвышающегося над палубой борта, он подтянулся, схватился за трос леера и, протиснувшись под ним, рухнул рядом с ящиком. Вжавшись лицом в шершавое, пахнущее маслом железо, Дрэд замер, боясь открыть глаза, потому что был уверен, стоит ему их открыть, и он увидит рядом гигантскую фигуру Шака. Конечно же, они уже его услышали! Как не услышать, если его сердце, выпрыгивая из груди, стучит как барабан! Его грохот разбудит даже мертвого!
Прошла минута, другая, но ничего не происходило.
– Дрэд? – позвал Ульрих. – Ты как?
