Оказывается, это был шотландский пенни. Чутье мальчишку не подвело: серебра-то здесь всего две трети. Видно, кто-то из компаньонов Маргарет успел смухлевать при расчетах.
– На, эта вот получше будет, – Дерри заменил монетку на английский пенни. – А теперь гуляй. Думаю, тебе есть где потратить их в городе.
– Да уж найду где. Не то что ваши расфуфыренные лорды. Им-то отсюда податься некуда.
– Иди давай! – топнул ногой Брюер и нырнул обратно в спертый от дыма и пота воздух под навесом, куда успело набиться изрядно народа.
Часового заменили, и он смерил вошедшего хладным взглядом. При появлении мастера шпионских дел, возможно, принесшего сведения, рокот разговора прервался. Сомерсет приподнял брови, и даже Клиффорд умолк, не договорив.
– Ну что, Брюер? – задал вопрос Генри Бофорт. – Какие новости? Или там, за воротами, засели одни изменники? Если так, то придется мне подкатывать отбитую у Уорика пушку и крушить стены нашей дражайшей столицы.
На эту едкость Дерри ответил столь же безрадостной улыбкой и качнул головой. Он успел перемолвиться с полудюжиной осведомителей, а также прочесть два тайно пронесенных письма. Все говорили об одном. Радости в своей правоте не ощущалось: получается, Лондон для монаршей четы был действительно закрыт.
– Ваше Величество, королева Маргарет, милорды. По моему убеждению, мы имеем дело со страхом, а не с кознями изменников или тех, кто в союзе с Йорком. Лондонцы боятся нашей армии, ее выплеска на свои улицы. Все они слышали те самые истории и видели пресловутые columna nubis — столбы дыма, милорд Сомерсет. – Для выразительности Дерри сделал паузу, а молодой герцог на мгновение потупил взор. – Мэр видит в нас всего лишь очередную разбойную, жадную до поживы рать, которая ждет не дождется, чтобы ее впустили. А уж после россказней нахлынувших сюда разоренных голодранцев об изуверах-северянах и голоногих шотландцах у него и вовсе волосы дыбом. Человек он малодушный, это безусловно, но прямым изменником, а уж тем более сторонником Уорика, я бы его называть не стал.
– В таком случае мэра, вероятно, можно переубедить? – неожиданно спросила Маргарет. Сомерсет собирался что-то произнести, но опустил голову, давая высказаться королеве. – Что вы скажете, мастер Брюер?
– Город в страхе перед нашими солдатами, миледи. Я бы отвел армию на пару миль, оставив здесь с королем Генрихом лишь малую силу из телохранителей и лордов. В таком случае есть шанс, что мэр откроет для них ворота…
– Что-о?! – грозно привстал Джон Клиффорд. – Этот жирный бакалейщик? Будем считать, что мэр уже проявил свою злонамеренность тем, что ослушался повелений монарха, не склонился перед его высочайшей волей! Ведь он видел королевские знамена! Да я бы лучше вывел вперед пушку! Пусть устрашится последствий своего предательства!
По тесному пространству прокатился рокот одобрения. Сам факт отказа королю во въезде до сих пор вызывал у всех оторопь. Тщеславие тешил хотя бы умозрительный вид разбитых вдребезги Мургейтских ворот. И ведь на это есть пушки, оставленные на поле Уориком. А что, звучит вполне патетично!
Дерри прочистил горло, думая продолжить. Секунду-другую он созерцал Генриха: было видно, что король во всей этой дискуссии участия не принимает. Он пребывал в безмолвии, постукивая себя пальцами по бедрам.
– Миледи, у меня ощущение, что лорд Клиффорд не вполне отдает себе отчет, как огонь из пушек по стенам Лондона может быть воспринят страной. – Чуть поджав губы, Брюер твердо посмотрел на королеву. – Хотя, немного поразмыслив, он бы наверняка понял, что это ослабит положение короля, как ничто иное. Ну и последний аргумент против таких действий: толщина этих стен двенадцать футов, а ворота кованы железом.
Барон Клиффорд спесиво фыркнул, и Дерри поторопился продолжить, пока тот не перебил его:
– Я не говорю, что они не падут. Но на это уйдет время. А если в самом деле подкатить сюда орудие, то его прислуга из пушкарей будет уязвима перед лучниками на стене, не говоря уж о тех пушках, которые гарнизон встречно поднимет и установит на верхотуре. Те стволы, как известно, тоже отлиты в Лондоне. И с высоты им ничего не стоит достать до наших позиций, а то и переплюнуть их. Шутя.
Эта мысль, ненавязчиво пущенная в собрание, похоже, отложилась и поумерила растущую гневливость.
– Так вот, прежде чем мы начнем ломиться в ворота, как припозднившийся пьяница, нам не мешало бы обдумать другие возможные пути и способы. От нас мэр будет опасаться подвохов – хитростей, или ловушек, или же просто пугающей кары по окончании, когда ворота перед нами так или иначе откроются. Этот вопрос он будет всячески отодвигать и затягивать, вести переговоры, гонять туда-сюда письма… – Дерри чуть склонил голову в сторону Маргарет. – Мне кажется, миледи, что он примет ваши заверения насчет его личной безопасности. Насколько мне помнится, в суждениях об этом человеке милорд Клиффорд прав. По природе своей мэр Ричард Ли – не воин. В данный момент он наверняка, спав с лица, обливается холодным потом. Мы просто должны показать ему тропу через чащобу, и он по ней проследует.
Напоминать присутствующим о нависшей над ними грозной тени не было необходимости. В сражении с Уориком они вышли победителями, но его армия была не сломлена, а лишь подранена и рассеяна по полю. Этот человек сейчас находился в каких-то лесах и долинах, зализывая раны, как всякая дикая собака. Брюер потер себе переносицу: эх, уснуть бы! Уорик наверняка рассчитывает, что они пришли прямиком в Лондон. Сколько пройдет времени, прежде чем он прознает, что они все еще в дороге – точнее, на дороге, – а все королевское семейство открыто и уязвимо перед ударом?
Помимо этой отрезвляющей перспективы, где-то во мраке существовала еще одна армия и еще один разгневанный сын. Дерри надеялся, что к тому времени как Эдуард Йорк сомкнется с Уориком, король с королевой будут уже пребывать в безопасности за стенами Лондона. Для себя шпионских дел мастер не допускал никакой самоуспокоенности насчет победы, пока те влиятельные, полные силы и грозности сыны рыщут невесть какими тропами. Пара штырей над главными воротами Йорка все еще свободна. И пока она не занята, о подлинном покое приходится лишь мечтать.
* * *
Утро началось с новой засылки писем и яростных требований, которые мэр и его ольдермены дружно проигнорировали. Как главное должностное лицо в городе, в области традиций и юриспруденции мэр был весьма сведущ. И он знал, что у него нет никакого права отказывать королю во въезде – нелепейшее положение, о допущении которого он теперь жалел. И которое только усугублялось. Теперь, если взвинченной толпе в городских стенах взбредет в голову все же открыть ворота, то следующим и последним местопребыванием мэра будет, безусловно, Тауэр, а счет его жизни пойдет на дни, а затем на часы. Горожане вполне себе представляют, какой гнев на них обрушит войско и лорды, вынужденные торчать снаружи. Каждый час ожидания в воображении горожан делал возмездие лишь страшней – а потому запоры на воротах оставались задвинуты.
Среди дня к воротам подскакали королевские герольды, которые стали колотить по кованым створкам жезлами – безуспешно. Тем временем в окрестных деревнях вроде Челси удалось собрать немного еды: находясь от Лондона слишком далеко, о приходе армии там не слышали, а потому не были готовы к тому, что к ним нагрянут солдаты и вычистят зимние припасы. Но и этим скудным рационом можно было подпитать лишь несколько сотен, но никак не пятнадцать тысяч человек, которые уже два дня сидели без еды, хотя и до этого были кожа да кости. К тому времени как солнце вновь коснулось горизонта, положение стало поистине бедственным. В армии наступал голод.
