– Не хочу больше ждать, – заголосил Глебка, а Антон, почувствовав материнское присутствие, быстро обернулся и показал глазами на дверь: иди, мол, сами справимся.
Перед ужином Надежда Николаевна собрала семейный совет и заявила, что возвращается домой, потому что не предполагала, что так сложно жить рядом с психически неуравновешенными людьми. Лариса уговаривать ее не стала, признав, что переживать беду вместе не так легко, как об этом свидетельствуют пословицы и поговорки. Мало того, если раньше в ее доме жили тоска, отчаяние вперемешку с надеждой, то сейчас появилась еще и ревность. Со стороны могло показаться, что Надежда Николаевна соревнуется с ней лично и ее детьми в том, кто сильнее любит Славу и переживает из-за его отсутствия. Впрочем, Ларисе не хотелось обвинять свекровь во всех смертных грехах, она знала своего сына и прекрасно понимала, что Антон намеренно сделал все, чтобы выжить надоедливую бабку из дома, потому что та, переехав к ним, невольно ограничила его свободу. И дело не в запахах лекарств, не в водруженных на телевизор иконах, не в новом вкусе блюд. Дело было в той интонации назидательности, которая сопровождала любое ее высказывание, от вопроса до замечания. Именно с ней Антон, воспитывавшийся в атмосфере доверия и уважения к личности, и не мог смириться.
– Извините, Надежда Николаевна, – скороговоркой выпалила Лариса, испытывая неловкость за то, что сначала обнадежила, а потом вроде бы с легкостью отказала от дома.
– Ничего, Ларочка, бог простит, – не осталась в долгу свекровь, из чего стало ясно – обиделась.
– Чего ты с ней носишься? – возмутился Антон, как только бабка перешагнула порог квартиры.
– А что она тебе сделала?
Как Лариса и предполагала, ничего вразумительного ее сын ответить не смог, зато Глебка, выбежавший из детской, тут же подключился к разговору:
– А зачем она у тебя в шкафу роется?
– В смысле? – Вопрос сына прозвучал неожиданно. – Что значит «роется»?
– А то и значит, – проворчал Антон и укоризненно посмотрел на младшего брата. – Когда тебя нет дома, бабушка Надя заходит к тебе в спальню и роется в твоем шкафу.
– Зачем? – растерялась Лариса, с трудом представлявшая, чтобы Славина мать могла себе позволить нечто подобное, ибо в ее присутствии она даже посуду из кухонных шкафов вынимала со словами: «Можно, Ларочка?»
Лариса знала свою свекровь не первый год и хорошо помнила, как тяжело та привыкала к тому, что Слава, ее единственный сын, отказался жить с ней в одной квартире. А ведь это могло бы существенно облегчить молодым супругам жизнь: сошлись они рано, будучи студентами. К тому же у самой Ларисы, кроме пожилой тетки, из родных никого не было, не разбежишься.
– Безродная, непонятно, из какой семьи, – поставила сыну на вид Надежда Николаевна, явно недовольная его выбором. Но Слава, невзирая ни на что, сумел настоять на переезде, дипломатично пообещав, что будет забегать к матери каждый день. Увидев готовность сына жертвовать собственным временем ради нее, Надежда Николаевна успокоилась, смирилась с «соперницей» и ввела в расписание молодых супругов обязательные воскресные обеды, во время которых щедро делилась бесценным, как она думала, жизненным опытом, не забывая подчеркнуть, как это важно – видеть перед глазами положительный пример родителей.
– Правда, Лариса? – обращалась она к невестке, думая, что той не останется ничего другого, как признать ее правоту и подобострастно поблагодарить за преподанные уроки. Но не тут-то было. Наученная опытом ранней самостоятельной жизни, с виду скромная и миловидная, Ларочка однажды, прямо посмотрев в глаза свекрови, ответила:
– У меня «положительного примера» перед глазами не было. Меня тетка растила в перерывах между сменами, спасибо ей, всему научила – и суп варить, и соленья крутить, и шить, и вязать… Так что вы, Надежда Николаевна, за Славу не переживайте: с голода не умрет и в дырявых носках ходить не будет.
– Да я и не переживаю, Ларочка, – опешила свекровь от такой смелости, но быстро собралась и перевела разговор в другое русло: о том, как важно Славе завершить образование, потому что в их, например, семье все – с дипломами, поэтому с детьми, безусловно, торопиться не нужно…
– Поздно, – торжествующе улыбнулась ей Лариса и прижалась к мужу, – через полгода бабушкой станете.
– Поздравляю, – не испытав никакой радости, еле выдавила тогда Надежда Николаевна и на следующий же день объявила сыну, что все это не вовремя, что диплом он не получит, что мать забудет и т. д.
– Не говори глупостей, – успокоил ее Слава и пообещал, что все останется, как прежде. – Единственное, может, не каждый день забегать получится, но буду стараться.
Слава богу, у Надежды Николаевны получилось тогда не встать в позу и сделать вид, что грядущие изменения в семье сына по-своему радуют ее. Но Лариса знала, что не проходило и дня, чтобы та не напомнила своему Славику, что его брак – это мина замедленного действия, жизнь на пороховой бочке.
– Она просто обо мне беспокоится, – попытался объяснить Слава материнскую настороженность и пообещал, что никогда не допустит вмешательства Надежды Николаевны в их семейную жизнь. Так и случилось. Всеми правдами и неправдами он умудрился сохранить уверенность каждой женщины в том, что она в его судьбе – самая главная. Но с исчезновением Славы, теперь это Лариса понимала, баланс нарушился. И Надежда Николаевна занервничала и с любопытством начала копаться в чужом шкафу в поисках того, что раньше было сокрыто от ее глаз.
«Совсем с ума сошла», – поразилась Лариса, но звонить свекрови не стала – знала, что та ни за что не признается в содеянном.
– Не обращайте внимания, – посоветовала она детям и, как могла, объяснила: – Пожилой человек. Переживает. Сама не заметила наверняка, как это получилось.
– Как же, – усмехнулся Антон, и Глебка тут же добавил: – А еще она твоим лаком ногти красила и помадой губы.
– Ну и пусть, – отмахнулась от сыновей Лариса, внутренне оправдывая свекровь тем, что в сложившейся ситуации просто-напросто стерлись элементарные представления о приличиях и проглянуло истинное лицо человека. «Неизвестно, что бы я в ее возрасте делала, если бы у меня сын пропал», – подумала Лариса и попросила Антона открыть все форточки и балконную дверь, чтобы проветрить.
– Холодно, – захныкал через пять минут Глебка и забрался под плед, брошенный на диване.
– Надень шапку, хлюпик! – гавкнул на брата Антон, а до Ларисы наконец дошло: зима, год заканчивается.
Двадцать пятого декабря неожиданно позвонил следователь и, прикашливая, пригласил на очередное опознание. При этом голос его звучал странно, отчасти даже виновато, как будто капитан испытывал неудобство из-за того, что отрывает гражданку Крюкову Л.Г. от дел. «Не вовремя как», – промелькнуло в голове у Ларисы, но тем не менее она с готовностью отозвалась и пообещала приехать, как только освободится.
– А когда вы освободитесь? – поинтересовался следователь и впервые за несколько месяцев расследования предложил прислать за потерпевшей машину.
