Не проронив ни слова, Яна таинственно улыбалась в ответ.
– Понимаю, понимаю… – лихорадочно трясла головой Аэлита, но с выбранного пути не сворачивала. – Со мной ты можешь говорить об этом совершенно спокойно и ничего не опасаясь. К тому же ты, наверное, догадываешься, у меня всю жизнь были любовники. Всю жизнь!
– Вы не были замужем, Аэлита Федоровна, – напоминала ей Яна и снова улыбалась своей странной улыбкой, полной то ли иронии, то ли превосходства над собеседником.
– Ты не поверишь, Яночка, но когда-то и я была замужем.
– Почему же не поверю, Аэлита Федоровна. – Яна снова прикрывалась своей улыбкой. – Вы мне об этом рассказывали.
– Но о другом-то я тебе не рассказывала! – возмущалась Аэлита и с неприкрытым удовольствием пускалась в дальнее плавание по волнам памяти, в процессе которого не забывала отмечать, что любовники – это нормально, без них нет ни здоровья, ни красоты, ни материального благополучия. – Мало того, – добавляла она, – я и Олегу все время пытаюсь донести эту мысль, но он меня, глупый, не слушает, только раздражается, машет рукой, да еще и огрызается: «Никого мне не нужно!»… Можешь себе представить?!
– Не могу, – лукавила Яна, а потом невзначай уточняла: – То есть вы уговариваете сына завести любовницу? Правильно я поняла?
– Абсолютно! – Аэлита вдруг переходила на шепот. – Пусть уж лучше любовница, чем такая жена. Холодная и жадная!
– А с чего вы решили, что она «холодная и жадная»? Олег сказал?
– Ну что ты, Яночка! Разве же он скажет?! Ничего он не говорит. Молчит. Брови хмурит. И на все один ответ: «Не лезь, мать, не в свое дело».
– А мне-то вы зачем это рассказываете, Аэлита Федоровна? – однажды поинтересовалась у нее Яна и тут же получила предельно искренний ответ:
– А кому же я еще должна об этом рассказывать?! Соседям, что ли?
В том, что Аэлита вела эти разговоры с определенным умыслом, у Яны никаких сомнений не возникало. Только теперь было важно определить с каким. То ли действительно хотела облегчить душу, то ли просто подыскивала сыну женщину, общение с которой было бы не просто приятно, но и безопасно во всех отношениях. Правда, Яну несколько коробило, что Аэлита Федоровна словно не замечает факт ее замужества и говорит о сексуальных потребностях Олега так, словно это в порядке вещей. «Интересно, он об этом знает?» – все время думала она и вглядывалась в лицо Аэлиты, пытаясь определить, так ли это.
Несколько раз Аэлита Федоровна приглашала Яну на свои дни рождения, сопровождая это словами о том, что «будут только свои: ты, я и Олежка», и все время получала отказ. Что и неудивительно! О чем она думала, приглашая к себе, в Ревельск? О том, что Яна вот так запросто бросит сына, мужа, скажет им, что должна отлучиться на пару дней, и без лишних объяснений уедет, чтобы увидеться с бывшим женихом и его матерью?
«Не слишком ли жирно?!» – злилась всякий раз Яна и, лишенная покоя, лежала ночами без сна, с ненавистью уставившись в широкую спину супруга. Понимание того, что на его месте должен быть тот, другой, становилось все острее, но она боялась признаться себе в этом, потому что в этом случае все, что было создано ею за столько лет, становилось бессмысленным.
«На фиг нужен!» – по привычке мысленно давала она отставку Олегу, который, кстати, не делал никаких встречных телодвижений, и это ее злило еще больше.
– Позвони Яне! – почти требовала от сына Аэлита, видя, как тот мается с нелюбимой женой.
– Зачем? – багровел Олег и стеной двигался на мать, чтобы вновь сказать: «Не лезь не в свое дело».
– А что такого-то? Она же мне звонит, – держала удар Аэлита, задавшаяся целью любой ценой свести этих двух, упертых и глупых. – Между прочим, у нее тоже в семье не все в порядке, – словно невзначай закладывала бомбу с замедленным механизмом Аэлита Федоровна и тут же как ни в чем не бывало предлагала: – Борщ будешь?
– Буду, – автоматически соглашался Олег и застывал над тарелкой с ложкой в руке.
– Ешь, ешь, – напоминала ему о себе мать и, сев рядом, требовала ее выслушать.
– Ну… – бурчал Олег и откладывал ложку в сторону.
– Доешь сначала, – делала небольшой шажок назад Аэлита, отчего аппетит сына сразу же угасал.
– Говори, – Олег в отличие от матери был немногословен.
– Ты думаешь, я не вижу?! Эти твои рыбалки, охоты, лыжи-мыжи, жизнь на два дома. Евка говорит, вы с Оксаной неделями не разговариваете. А если разговариваете, то все время о деньгах…
– А о чем с ней еще разговаривать?
– А о чем с женами разговаривают? – наскакивала на сына Аэлита.
– Не знаю, – пожимал плечами Олег и походя интересовался: – Вот о чем с тобой отец разговаривал?
– Обо всем! – торжествующе заявляла Аэлита Федоровна и в присущей ей манере кардинально меняла тему: – Вкусный борщ? Давай с собой налью?
– Не надо, – отказывался Олег и вновь приступал к еде, чтобы потом в остервенении бросить ложку, как только мать заговорит о гаражах, банях и распутных девках, которые только и делают, что подстерегают его с одной-единственной целью – напоить клофелином, обобрать до нитки, да еще и заразить чем-нибудь страшным, о чем в приличном обществе даже говорить не принято. – Да с какого перепугу?! – начинал кричать Олег и требовать ответа на один и тот же вопрос: – Сколько мне лет? Ты помнишь, сколько мне лет?!
– Я родила тебя в тридцать.
– Я не спрашиваю, во сколько ты меня родила! Я спрашиваю, сколько мне лет?!
– Тридцать пять.
– И что, ты думаешь, в тридцать пять лет твой сын не заработал себе на приличный эскорт?!
Сначала Аэлита терялась, слово «эскорт» ей было знакомо только в одном значении – «почетный». О существовании каких-то других эскортов она даже не подозревала, но уже через пару секунд делала вид, что все поняла, и не моргнув глазом продолжала:
– И что с того?
– Да ничего, – вдруг успокаивался Олег и вновь брался за ложку: – Можно я доем?
– Доешь, – разрешала Аэлита и садилась напротив. – Вот что ты на меня злишься, Олежка?
– Я не злюсь…
– Нет, злишься. Я же вижу… А у меня сердце кровью обливается, когда я подумаю, как ты живешь. А ведь все могло бы быть по-другому…
– Не начинай, мать, – мрачнел Олег и отодвигал от себя тарелку.
– Не буду, – моментально подчинялась та и вытаскивала откуда-то приготовленную бумажку с телефоном Яны. – Может быть, все-таки позвонишь?
– И что я ей скажу?
– «Здравствуй».
– И все? – усмехался Олег материнской наивности.
– И все. Этого, на мой взгляд, достаточно.
– И тебя не смущает, что она замужем, что у нее, наверное, хорошая семья, устоявшаяся жизнь, что ей даром не нужны эти звонки с того света. Ты же, по сути, на грех меня толкаешь, не думала?
