Он перевёл дух, так сильно волновался и переживал за стройку.
Продолжал:
— Я пытался было вмешаться, да окоротил меня каменных дел мастер Одолбя. Подчиняемся мы, сказал он, только князьям Трувору да Рюрику. Так что возвернулся я ни с чем и вот к тебе пришёл. Надо наводить порядок, а то стену никогда не возведём…
Трувор вызвал к себе Одолбю. Высокий, с серьёзным сосредоточенным лицом мастеровой, к его удивлению, нисколько не отрицал случаев расхищения кирпича.
— Да, князь, — сказал он, — из того, за что заплачено из казны, привезена только половина, а может, и меньше.
— Как же ты, негодяй, — возмутился Трувор, — смеешь так смело заявлять мне об этом? Сейчас же верни те деньги, которые присвоил себе!
— Так мне крохи достались. Детишкам на молочишко. А остальное ушло в другие руки.
— В какие такие руки? Кто сумел столько хапнуть?
— Как кто? Известно всем: бояре Вестрень и Божедуй, купцы Сварун и Влас.
— И ты сможешь повторить слова при Рюрике?
— Как не смогу. Конечно, смогу!
Трувор поехал в Новгород, прихватив с собой Одолбю. Оставил в прихожей, сам пошёл к брату. Рюрик, заметно постаревший, но ещё крепкий, встретил его с широко открытыми объятиями, усадил перед собой, стал расспрашивать про житьё-бытьё в Изборске, потом задал вопрос:
— Ты чего в Новгород? По делам каким или за покупками для супруги и деточек?
— Воровство открыл! Тати у нас в правительстве завелись!
— Что ты! Не может быть. Я вроде всех знаю, народ честный, мне преданный, страну свою любящий…
— Говори, говори! У себя под носом воров держишь и не видишь! Так вот сейчас открою глаза на твоих приспешников!
— Ну-ну, открывай, — усмехнулся Рюрик.
— На поставке кирпичей наживаются! Получают средства из казны, а в Изборск привозят только половину!
У Рюрика потемнели глаза:
— И доказательства есть?
— Да. Человек стоит в прихожей, готов подтвердить свои показания под присягой!
— Так, так, так. Кто же эти воры в моём правительстве?
— Бояре Вестрень и Божедуй, а также купцы Сварун и Влас. Змей ядовитых пригрел ты при своём сердце, брат!
Рюрик отвёл глаза. Долго молчал. Слышно было только шумное дыхание Трувора, не спускавшего взгляда с Рюрика. Наконец князь заговорил медленно и тихо, каким-то отстранённым голосом:
— Такое дело, брат. Эти люди, рискуя жизнью, составили заговор в Новгороде и помогли нам с тобой сесть на этой земле. Это они, не жалея денег, дали нам с тобой власть. Это они помогли мне победить на выборах, дали преимущество при голосовании на вече. Ты не знаешь всего, а я тут чуть было не попал на плаху, чуть моя голова не покатилась по окровавленному помосту на центральной площади. Не будь поддержки этих четырёх людей и ещё кое-кого, снова были бы мы лишены княжеского престола. Посадник Вадим был в полушаге от владычества над Новгородом. И знаешь, сколько они, эти бояре и купцы, вложили в это дело? Несчётно! Должен же я как-то с ними рассчитаться! Тем более что и сейчас они меня поддерживают изо всех сил. Как я могу их тронуть, а, брат?..
Трувор подавленно молчал.
Рюрик встал, прошёлся по горнице. Продолжал:
— Тут была такая заваруха! Победил я Вадима, его самого и многих людей казнил. Многие знатные и незнатные семьи бежали из Новгорода. Кто в Киев, кто в другие города. Кстати, в Изборск за последний год много новгородцев прибыло?
— Кто его знает! Не интересовался. О событиях в Новгороде извещён, но вот скрылись ли враги наши в Изборске, не знаю.
— А ты узнай и полюбопытствуй, чем они занимаются. Может, некоторых следует потрясти как следует, к ногтю прижать. А уж моих бояр и купцов предоставь мне. Жизнь, она, брат, такая сложная штука…
С тяжёлым сердцем вернулся Трувор в Изборск.
Но на пороге терема встретила его Снежа, обхватила за шею, стала целовать. Через плечо увидел он на столе букет свежих цветов, кувшин вина, его любимую закуску. Одной рукой он привлёк её к себе, а второй запер дверь.
— Я заждалась тебя, Трувор, — прошептала она ему на ушко.
Он освободился от её объятий, прошёл к столу, понюхал цветы.
— Я возьму три цветка и повешу над нашей кроватью, — сказал и устало опустился в кресло. — Как дети?
— Спят уже. Няньки с ними. Я уже позаботилась обо всём.
Снежа уселась к нему на колени. Он обнял её и окунулся лицом в её густые, дурманом пахнущие волосы.
— Я с ума схожу без тебя, — проговорил Трувор, забывая обо всём на свете…
Ночью он вдруг проснулся. Внезапно, будто кто-то толкнул в бок. Долго глядел в потолок. Ломило сердце, видно, сказались дорога и переживания. В горнице было душновато, как бывает перед грозой. Мерно посапывала Снежа.
Трувор встал, подошёл к кадушке, зачерпнул ковшом воды, выпил. Боль не проходила. «Пойду, подышу свежим воздухом, сердце само успокоится», — подумал он и в белой длинной рубашке направился к двери, без скрипа открыл её, вышел на крыльцо. Ночь окутала его приятной прохладой. Сердце билось сильно и неровно, но боль, кажется, начинала отступать.
Внезапно Трувору послышался какой-то шум в кустах. «Собака, наверно, осталась ночевать», — подумал он. Вдруг недалеко метнулась тень, и, прежде чем он успел что-то сообразить, перед ним возникла какая-то фигура, качнулась в его сторону, и он почувствовал резкую острую боль в затылке.
«За что?» — хотел он спросить, но вместо слов из горла вырвался хрип. Трувор откинулся назад и увидел, как огромное звёздное небо страшно сдвинулось и опрокинулось куда-то вбок. Глаза застлала непроглядная темень.
— Это ему за Вадима! — услышал он злой, резкий голос, и всё ушло от него.
VII
Укрепившись у власти, Рюрик стал внимательнее присматриваться к границам государства. Его беспокоил север. Столетие терзали Новгородскую землю своими набегами норманны. Их привлекали драгоценные меха, высоко ценившиеся на мировых рынках. О сказочно богатой Биармии (Перми) в Скандинавии складывались саги, о ней мечтало не одно поколение викингов. В Биармию они проникали, не страшась штормов и ураганов, через Северный Ледовитый океан, а также через Ладогу, которая открывала путь не только к богатствам Новгородского края, но и путь в Хазарию, где викинги имели наилучшие возможности для сбыта пленников. За собой морские пираты оставляли разорённые селения, сожжённые дома, опустошённые земли. Надо было попытаться остановить такую беду.
Когда Олег прибыл из Ладоги на короткую побывку в Новгород, Рюрик повёл с ним длинный разговор по этому вопросу.
— Шалят твои земляки по берегам Волхова? — спросил он Олега.
