— Я прошу хотя бы не мешать мне.
Подготовка к походу заняла всю осень и зиму. На средства, добытые во время набега на буртасов, были закуплены панцири, кольчуги и шлемы для наиболее отличившихся воинов; некоторые сами приобрели себе оружие и снаряжение. Но это было каплей в море. Основная масса бойцов по-прежнему имела шлемы и панцири из сыромятной бычьей кожи и плетёные щиты. Кий ясно сознавал, что даже короткого боя его воинство не выдержит с когортами аваров. Поэтому видел только один способ борьбы: стремительные передвижения и неожиданные нападения, после которых тотчас скрываться в степи. Для перегруженных железом аварских воинов он« будут недосягаемыми.
В последние дни перед выступлением Кий лично проверил у каждого воина вооружение, одежду. Затем перешёл к обозу. Он был небольшим, всего двадцать двуколок, каждая была запряжена парой, лошадей. Двуколки чинили, выбрасывали ненадёжные части и заменяли новыми, подгоняли Сбрую, грузили и надёжно привязывали вещи, мешки, прилаживали их друг к другу, чтобы в пути не развязывались и не гремели. Колеса смазывались салом, каждая двуколка имела про запас свою смазку.
Наконец отряд двинулся в поход. На небе играло утреннее весеннее солнце. Жители Родни высыпали на проводы. Улыбки, цветы первых подснежников. Рядом с Кием шла Власта. Держалась молодцом, старалась не плакать, только взглядывала на него увлажнёнными глазами. На выходе из города он наклонился, поцеловал её, кинул коня вперёд. Мирная жизнь осталась позади, впереди ждали военные испытания.
Отряд двинулся южной дорогой в направлении племени болгаров, кочевавших в Придонье. Так было сказано народу, извещены в последний момент и воины. Но через два дня пути Кий резко свернул на полдень. Только теперь он сообщил своим соратникам об истинных целях похода.
Тотчас стихли разговоры, смех. Лица всех стали серьёзными, взгляды устремлены вдаль, в степь. Силу Аварии знали все. Ждали, что вот-вот появятся полчища аваров, и каждому придётся жарко. С детства сложилось мнение о них, как о вездесущих, страшных и сильных врагах.
Однако степь была пустынной. Кий собрал совещание сотников. Возбуждённые всадники гарцевали на конях, поедая глазами своего командира. Он был краток:
— Мы идём в аварскую землю, чтобы отомстить за все напасти, которые учинял нам извечный враг, и поддержать наших братьев славян. Бить и беспощадно уничтожать аваров и их пособников, чем можно, помогать жителям поселений — вот наша задача. А сейчас сделаем остановку, пока не получим данные разведки.
Разведчики ускакали за горизонт. Кий приказал выставить охрану, остальным отдыхать, но быть готовыми ко всяким неожиданностям. Воины поили лошадей, умывались, присаживались отдохнуть на берегу, однако чувствовалось общее напряжение, каждый держал возле себя оружие и коня.
Через пару часов прискакали разведчики: недалеко кочует род аваров. Последовали негромкие команды, и отряд поспешно двинулся вслед за разведчиками. Через час по их сигналу остановились перед холмом. Оставив коней, Кий и сотники поднялись на холм и прилегли на его вершине. Перед ними открылась широкая лощина, на которой стояли кибитки, паслись стада овец, коров, передвигались табуны лошадей. План нападения сформировался моментально:
— Первая сотня и мои дружинники остаются в резерве. Сотни со второй по десятую бьют в лоб, с одиннадцатой по пятнадцатую — заходят слева, с шестнадцатой по двадцатую — справа. Общий сигнал атаки — дым костра на этом холме.
Сотники помчались к своим воинам. Началось вроде бы беспорядочное движение конницы, но оно скоро приобрело известный смысл: стойбищу аваров охватывалось с трёх сторон. К этому времени был собран сушняк и по команде Кия подожжён; во взвившееся пламя бросили немного зелёной травы, белый дым потянулся к небу.
И тотчас из-за холмов понеслась на равнину конная лава. Воины скакали молча, посверкивая на солнце обнажёнными мечами. Кий внимательно следил за неприятелем. Там царила полная безмятежность. И только когда конники преодолели примерно половину расстояния, началось беспокойное оживление. Мужчины метнулись к кибиткам, стали хватать оружие, садиться на коней, женщины и дети бросились спасаться в центр стойбища, пастухи в растерянности начали погонять скот, а потом кинулись в разные стороны.
Аварские воины не успели надеть панцири и кольчуги. Они кое-как сорганизовались в отдельные группы и попытались остановить русов перед кибитками, но в короткой стычке были смяты. И вот уже воины Кия замелькали среди кибиток, рассекая неприятеля на бесформенные, на глазах менявшиеся части. Издали доносились крики, ржанье коней, звон мечей, глухие удары.
Внезапно Кий увидел, как с холма, нахлёстывая коня, к кибиткам поскакал одинокий всадник. Он узнал Щёка. Тот не выдержал азарта боя и влетел в самую гущу сражения. Навстречу ему устремился авар на белом коне, целя в грудь остриё копья. Но Щёк в последний момент резко упал в левую сторону и копьё прошло рядом. Щёк тотчас выпрямился и нанёс удар мечом по спине другого авара... В клубах серой пыли мелькали перед ним свирепые лица, оскаленные морды коней, сверкали мечи, и он, крича и не слыша своего голоса, размахивал мечом налево и направо, полуобезумев, наносил удары, чувствовал, как сбоку и сзади бьют его и в горячке боя не чувствовал боли. Азарт притупил страх, помутил разум.
Наконец противник побежал. Перед Щёком скакал молодой авар, часто оглядываясь. В его расширенных глазах застыли страх смерти и мольба о пощаде. Щёк наддал ногами коня, догнал и рубанул его по непокрытой голове. Она, точно кочан, раскололась на две части, юноша стал запрокидываться назад и вбок. Щёк остановил разгорячённого коня, ладонью вытер пот с лица. На поверженного врага не хотелось смотреть. Как-то разом спал угар битвы. Напрасно утешал он себя, что это враг, который, подвернись случай, смог убить его, но радость победы не приходила. Наоборот, навалилось тяжёлое чувство вины и раскаяния.
Щёк развернул коня и не спеша тронулся назад.
Руки плохо слушались, ноги дрожали, начинало болеть то в одном, то в другом месте: в короткой схватке досталось и ему.
Возле одной из кибиток стояла одетая в рвань девушка. Он уже проехал было мимо, но остановился и вернулся к ней. С грязненького личика на него испуганно смотрели большие синие глаза.
— Ты кто такая? — спросил он её.
— Рабыня, — еле шевеля губами, ответила девушка.
— Славянка?
— Славянка, — эхом прозвучал ответ.
Щёк спрыгнул с коня, встал перед ней. И тут, вблизи, он разглядел, как она красива. У неё были правильные черты лица, выразительные глаза, стройный стан. На вид ей он дал лет пятнадцать-шестнадцать.
— А родители где? — спросил он, чувствуя, как некая сила начинает притягивать его к этому несчастному существу.
— Не знаю, меня шестилетней выкрали авары.
— Ты из Руси?
— Нет, с Карпат.
— До Карпат далеко, — с сожалением сказал Щёк. — Ты хоть помнишь места, где жила? Авось вернёшься к родителям...
