Контролировать экономику или человеческое сознание — значит подавлять личность. Запрет на продажу лимонада без лицензии или лекарственных препаратов без одобрения регулятора, на доставку почтовых отправлений без разрешения государства — то же самое, что запрет на публикацию в газете без санкции сверху. Как пишет Айн Рэнд, «Свобода мысли невозможна без свободы политической. Политическая свобода невозможна без свободы экономической. Свободная мысль и свободный рынок не существуют друг без друга»20. Разум как жертва безумия
Как я уже писал выше, патернализм — производная коллективизма. На первый взгляд может показаться, что регулятор действительно заботится о благополучии каждого отдельного человека. Судите сами: он требует, чтобы мы не забывали о ремнях безопасности, потому что опасно не пристегиваться; потребляли меньше жиров, потому что это вредно для здоровья; принимали только разрешенные лекарства, потому что запрещенные вредны. Где же тут требование подчинить личные интересы коллективным? Разве государство мешает нам оставаться эгоистами?
Разумеется, мешает.
В социальном государстве личность ничего не значит, человек рассматривается как средство для достижения целей коллектива. Нам постоянно твердят: «Общество заботится о ваших интересах, учит и лечит вас. Для вас работает общественный транспорт и Почтовая служба, вам гарантирована пенсия. Поэтому вы тоже должны служить обществу. Общество — сложный механизм, который нужно поддерживать в рабочем состоянии. Вы должны вписаться в этот механизм, в котором каждый винтик выполняет свою функцию». Общество заботится о нас как расчетливый крестьянин, который откармливает свиней и кур, чтобы те, в свою очередь, снабжали его ветчиной и яйцами.
Поборники патернализма считают, что человек не в состоянии понять, что полезно, а что вредно. По сути это означает, что им все равно, хорошо человеку или плохо. Точнее говоря, в их лексиконе вообще нет такого понятия, как «благо отдельного человека». По их мнению, хорошо то, что хорошо для общества. Примером может служить деятельность Управления по контролю за качеством продовольствия и лекарственных препаратов.
Это учреждение судит о лекарствах совсем не так, как ваш лечащий врач, который решает, стоит вам их принимать или нет. Например, клинические испытания показали, что иресса — препарат, предназначенный для лечения рака легких, помогает не всем пациентам, а только тем, кто, например, никогда не курил. Но ведь помогает! Тем не менее через несколько лет после одобрения препарата Управление запретило его. О причинах запрета сообщалось в прессе: «Данный препарат помогает не всем больным»21. (Курсив мой. — Питер Шварц.)
Такова суть коллективизма: личность — часть единого организма, состоящего из взаимозаменяемых клеток. При такой постановке вопроса не имеет значения, что некоторым больным препарат помогает. Коллектив — это все люди, причем подчиняющиеся общим правилам. На одну чашу весов государство равнодушно кладет очевидную пользу для некоторых (и оценивает ее как несущественную), на другую — вред (неочевидный) для всех больных. Если вы оказались в меньшинстве, которому иресса может помочь, то даже если вы умираете и лекарство — ваша последняя надежда, у вас все равно его отнимут, потому что препарат «помогает не всем больным».
Исследования показали, что противоопухолевый препарат «авастин» останавливает рост раковых клеток в среднем на три месяца. Но экспертная комиссия при Управлении решила, что польза от него ничтожна по сравнению с целым букетом побочных эффектов. В результате средство, предназначенное для лечения рака молочной железы, было изъято из продажи. И никто не вспомнил о тех, кому авастин помогал. Последовала акция протеста. Вот что писали в газетах: «Десять женщин, принимавших авастин и утверждающих, что они до сих пор живы только благодаря этому препарату, умоляют Управление по контролю за качеством продовольствия и лекарственных препаратов и экспертную комиссию этого органа не запрещать лекарство. В акции приняла участие группа активистов общественных организаций, занимающихся борьбой с раком»22. Одна женщина, которая пошла на поправку именно благодаря авастину, пожаловалась журналистам: «Как же так? Собирается комиссия из шести человек <…> и решает, что мы относимся к статистически ничтожному меньшинству. Что я скажу своим дочерям? Младшей четыре года, старшей — семь»23.
Нетрудно догадаться, какое объяснение могли дать эксперты, и оно вскоре было озвучено: «Задача Управления — защитить как можно больше пациентов. Иногда нам приходится принимать решения, ущемляющие интересы части пациентов, но мы делаем выводы на основе общей картины»24. Иными словами, комиссия делает свои выводы, руководствуясь «благом для коллектива».
Посмотрим, как все это работает на практике. Любой человек в состоянии сам решить, стоит ли принимать тот или иной препарат. Он взвесит все за и против. Он сравнит эффективность различных препаратов при лечении данного конкретного заболевания, учет побочные эффекты (например, головокружение, которое в зависимости от рода занятий может оказаться нежелательным), взвесит риски (например, при приеме препарата, не прошедшего полных клинических испытаний, но способного замедлить развитие заболевания). Индивидуальные показания к приему препарата невозможно определить на основе его коллективной оценки, ведь коллективного больного не существует. Лекарственные средства нельзя рассматривать с точки зрения их общественной полезности. Каждый случай индивидуален: тот же аспирин кому-то поможет избавиться от головной боли или предупредить инсульт, а у кого-то вызовет внутреннее кровотечение или анафилактический шок. Одно и то же лекарство может привести к развитию новых заболеваний или даже к смерти или продлить жизнь на многие месяцы. Как рассчитать «коллективную» полезность или вред препарата? Ведь живут и умирают конкретные люди. Но Управление выносит решения «на основе общей картины», и, как это всегда бывает при коллективистском подходе, одних людей приносят в жертву другим. В результате даже безнадежный больной лишается последнего шанса — лекарства, которое запретили как «слишком опасное».
Кем и ради кого жертвуют? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим другой препарат — «флибансерин», который Управление тоже запретило. Флибансерин, воздействуя на центральную нервную систему, помогал женщинам со сниженным сексуальным влечением. Хотя клинические испытания показали, что прием препарата способствует росту сексуальной активности, их результаты были расценены как «недостаточно убедительные, чтобы игнорировать возможные риски» (комментарий главы экспертной комиссии Управления)25.
Это был особый случай. Управление не просто лишило женщин и их лечащих врачей возможности самим взвесить все плюсы и минусы препарата. Проблема лежала гораздо глубже, и ее сформулировала дама-профессор, специалист в области психиатрии, активно выступавшая против выпуска флибансерина. Она заявила, что, хотя препарат и может помочь некоторому количеству женщин, но им могут заинтересоваться и многие из тех, кому он не показан, ведь многие женщины страдают от сниженного полового влечения, не требующего медицинского вмешательства. В силу своего невежества и отсутствия информации они могут решить, что достаточно принять таблетку, и их сексуальная жизнь станет такой, как в книжках про любовь. Но жизнь — не литература»26.
