За взглядами на человека как на придаток общества стоит целая философская школа. Ее основателем был главный поборник коллективизма — Гегель, мыслитель начала XIX в. Он писал, что все мы — лишь часть непостижимого целого. Во вселенной царит Абсолютный Дух, с которым мы должны слиться, подчинившись ему как рабы:
Единичная личность есть <…> нечто подчиненное, которое должно посвятить себя нравственному целому. Поэтому, если государство [т. е. олицетворение целого] требует жизни, то индивидуум должен отдать ее15[6].
По Гегелю, государство «обладает наивысшей правотой в отношении единичного человека, наивысшая обязанность которого — быть членом государства»16. Каждый индивид должен стремиться стать частью коллективного, Абсолютного Духа. По мнению одного известного исследователя наследия Гегеля, тот придерживался мнения, что «всеобъемлющее целое являет себя в каждой из своих ипостасей. Из этого следует, что истинную жизнь составляющих, т. е. отдельных индивидуумов, можно понять только через существование единого целого, которому они тождественны»17.
Эти рассуждения можно было бы счесть фантазиями чудаковатого профессора, оторванного от реальности и живущего в башне из слоновой кости, но именно философия Гегеля сформировала современный подход к общественной жизни. Например, его идеи просматриваются в наших программах социального обеспечения. Работающий 24-летний молодой человек платит пенсионные взносы, но это не значит, что его деньги будут на протяжении 40 лет накапливаться на его счету. Все прекрасно понимают, что персональные пенсионные счета — фикция и что пенсионные взносы идут в общий котел. Никто не хранит наши деньги, чтобы мы могли воспользоваться ими в старости. Все средства, до последнего доллара, собранные с работающих граждан, идут на выплату пенсий сегодняшним пенсионерам. Будущие пенсионеры получать пенсии не за счет собственных сбережений, а за счет взносов нового поколения работающих.
Пенсионные счета служат еще одной иллюстрацией того, что с точки зрения коллективизма не существует отдельных работников, а есть лишь клетки, обеспечивающие функционирование единого социального организма. Принцип общественной пользы гласит, что все должны платить друг за друга и никто — за себя. Коллектив дает, но коллектив и берет. Нас призывают проникнуться этой идеей. Система, якобы заботящаяся об общем благе, не оставляет нам выбора.
Может быть, вы хотели бы выйти из пенсионной программы и самостоятельно скопить деньги на старость? Отказавшись от участия в государственной системе пенсионного страхования, вы сможете накопить больше, даже если положите деньги на депозит по самой скромной ставке. Но система не позволит вам это сделать, ведь вы для нее — средство. Ей нужно, чтобы каждый работник безропотно отдавал свои денежки, а уж государство распределит их в интересах всего общества. Никакой самодеятельности! Вот что пишут об этом в Washington Post:
Если бы социальное страхование было добровольным, в первую очередь от него отказались бы вовсе не богатые. <…> Многие молодые семьи, которым трудно платить за дом, обучение детей и содержание престарелых родителей, перестали бы платить налоги, съедающие значительную долю их скромных доходов. Но со временем они, а потом и их дети пожалели бы о таком выборе18.
Иными словами, нам не позволяют планировать собственную жизнь, потому что мы якобы не понимаем, что нам полезно.
В основе любой политики, якобы нацеленной на защиту общественных интересов, лежит отрицание возможности личного выбора. Общественная польза не только оказывается важнее наших личных интересов, она с ними отождествляется. По мнению коллективистов, мы недостаточно разумны, и поэтому государство вынуждено направлять наши действия и указывать путь к счастью.
Все это почти дословно списано у Гегеля, утверждавшего, что в государстве «не может возобладать отдельная воля индивидуума. Все личные притязания должны быть отвергнуты, и таким образом единая воля — главное объединяющее начало любого государства».19 (Курсив мой. — Питер Шварц.) Индивид не имеет права на собственное суждение, и его поведение должно определяться коллективной волей. Но что такое коллективная воля? Разве кто-то проводит опросы, чтобы выяснить, в чем она состоит? Нет, ведь это попахивает индивидуализмом. Нельзя, чтобы каждый отдельный человек судил о благе общества. Ведь народ, как утверждал Гегель, «не знает, чего он хочет. Понимание этого <…> есть плод глубокого познания <…>, которое именно и не является делом народа»20.
Иначе говоря, по Гегелю, человек не способен познать истину, даже истину о собственных интересах. И только коллективный разум, воплощенный в государстве, способен на «глубокое познание». Ради своего же блага мы должны отказаться от узких личных интересов. «Единая воля», выразителем которой является государство, и есть наша истинная воля, а некая неопределенная «польза для общества» и составляет суть наших интересов. Вы хотели отказаться от системы пенсионного страхования? Вас вовремя спасли от ошибки и для вашего же блага силой затащили обратно. Частная инициатива и право на выбор, воплощением которых служат пенсионные счета 401 (k), парк Disney World, почтовая служба Federal Express, книжные магазины Barnes & Noble, — все это якобы нам не нужно. И лишь порождения «единой воли» (программы социальной защиты, Йеллоустонский заповедник, Почтовая служба США, сборник произведений исландских стихоплетов, изданный на средства Национального фонда искусств) нацелены на защиту наших истинных интересов. «Государство, — писал Гегель, — это и есть человек свободный»21. Интересы общества не интересуют общество
Сходные суждения, только слегка модифицированные, высказывал Ньютон Миноу, бывший председатель Федеральной комиссии по связи, в речи, обращенной к работникам телевидения. В частности, он рассуждал о том, что можно, а что нельзя показывать по телевизору:
Моя работа состоит в том, чтобы защищать и отстаивать интересы общества. <…> Некоторые считают, что интересы общества — это то, что интересует зрительскую аудиторию. Позвольте с этим не согласиться. <…> Мы не можем потакать прихотям отдельных людей. Наша задача — обслуживать интересы всего общества22.
Зрителям нравится передача? Но Комиссия считает, что это не имеет значения. Люди не способны сами решать, что хорошо, а что плохо. Наши интересы, как писал Гегель, — не наше дело. Значит, мы должны смотреть то, что нам неинтересно. Наши интересы — это то, чем их считает воплощение «единой воли», в данном случае — бывший глава Федеральной комиссии по связи. А желание смотреть ту или иную передачу — всего лишь «прихоть». Но ведь если чиновники указывают нам, какие передачи мы должны смотреть, значит, они умеют объективно оценивать наши потребности?
Примерно так же рассуждал другой руководитель Комиссии. Он устроил выволочку двум крупнейшим телеканалам за то, что вместо предвыборных дебатов они пустили в эфир развлекательные программы:
Тут кто-то сказал, что руководители каналов поступили правильно. Зритель не хочет смотреть предвыборные дебаты, ну и не надо. <…> Но указанные каналы — общественные, и они не могут просто развлекать зрителей. Они должны обслуживать интересы граждан, освещая демократический процесс выборов. <…> Мой вам совет на будущее: не забывайте, что интересы общества важнее финансовых интересов23.
