К этому моменту он уже немного устал. Два часа подряд он стоял на ногах с бокалом в руке. От запаха духов, от блеска камней в ушах и на пальцах женщин – голова была дурная и тяжёлая.
Оглянулся на Жарова. Тот пожирал глазами артистку Юлию Синицыну. Звание бизнесмена года ему не досталось: победителем был провозглашён широко известный магнат Рустем Хамидов, изобретатель революционного рецепта водки «Славянский вариант», где спирт был смешан с барбитурой.
Церемония награждения ресторатора года перетекла в церемонию награждения писателя года. Приз ожидаемо ушёл молодому литератору Прилепину, голубоглазому и бритоголовому; про него говорили, что он получает премию везде, где бы ни появился, пусть даже и случайно. Литератор Прилепин, самую малость пошатываясь от хмеля и переутомления, поднялся на сцену, взвесил микрофон в мускулистой руке и хрипло заявил, что ему неприятно находиться на церемонии: среди публики явно преобладают бездельники, буржуи и гомосексуалисты. По залу прокатились равнодушные усмешки. Выполнив долг, писатель свалил, ему активно хлопали: видимо, оскорбления совсем не трогали собравшихся.
Наконец, действо развернулось к финалу: объявили номинацию «Дизайнер года» и выход главной приглашённой звезды. Ею оказался Том Форд. Грянула бешеная овация. Американский модельер, свежайший, бодрейший, мгновенно затмил всех. Как будто выточенный из цельного куска слоновой кости, он был в десять, в пятьдесят раз шикарней остальных. Его бархатный клифт отливал драгоценным ультрамарином. Стоявшие рядом с ним Собчак и Ургант теперь казались пыльными неофитами из страны третьего мира. Знаев загляделся на американца и с удовольствием присоединился к аплодисментам. Покрытый сливочно-золотистым загаром, стройный, как мальчик, заокеанский модельер расстрелял аудиторию натренированными улыбками и произнёс лаконичный спич: он счастлив приехать в Москву, он очень любит Россию и своих русских друзей.
«Этот вряд ли будет шить телогрейки, – невесело подумал Знаев. – Только если из обезьяньего меха. Наверное, я зря полез в мир моды. Дилетант, вот я кто. Чтобы продавать людям одежду, надо уметь сверкать».
Он призвал на помощь фантазию, мысленно снял с Форда пиджак и нарядил в лучшую ватную куртку собственного производства: результат вышел тошнотворным. Знаев расстроился и решил пока не думать о телогрейках.
Вечер увенчался музыкальным номером – Александр Ф. Скляр и Мазай спели дуэтом; вживую, разумеется. Вдобавок Мазай ещё и на саксе исполнил. Как ни странно, именно эти двое не уступили американской суперзвезде Тому Форду элегантностью облика и красотой движений; дело, очевидно, было не в пиджаках или сверкающих белых зубах, а в исходящей энергии, в обаянии творческого усилия. Русские музыканты, как и звёздный американский портняжка, были уверены в себе, хорошо делали своё дело, тогда как три четверти собравшихся, как можно было догадаться, вообще никаким делом никогда не занимались.
Песня ещё звучала, Мазай ещё надувал щёки и терзал золотые кнопки, а толпа уже валила прочь; Знаев хотел дослушать до конца и теперь тянул шею, его толкали; девушка в изумрудном колье уронила клатч, под ноги уходящим посыпались тюбики с помадой и кредитные карточки. Праздник закончился.
На улице Жаров немедленно закурил, снял с себя бабочку и расстегнул рубаху. Пошли пешком вверх по Большой Дмитровке. Фиолетовая московская ночь полыхала ярче самого яркого дня. Фонари и огни сигарет отражались в полированных поверхностях сплошного ряда припаркованных автомобилей. Сверху, со стороны Камергерского переулка, доносилась музыка и запахи кальянных дымов. По тёплому асфальту поперёк движения стремительно пробежала огромная лоснящаяся крыса – счастливо проскочила меж колёс и канула в асфальтовой дыре, огороженной красными лампами: Большая Дмитровка, как и Малая, как и прочие улицы центра, непрерывно ремонтировалась.
– Что ж ты молчал, – сказал Знаев. – Бизнесмен года! Кто бы мог подумать.
– У меня только номинация, – нервно ответил Жаров. – И вообще, если б не ты, я бы не пошёл. Я такие сходняки не люблю. Ни выпить нормально, ни пожрать, ни расслабиться.
– Грубый ты, – сказал Знаев. – Красивые люди, весело, интересно – а ты брюзжишь. Я, например, очень доволен.
– Ну и слава богу, – сказал Жаров. – Значит, цель достигнута.
Неожиданно в дюжине шагов от них к тротуару бесшумно подвалил широкий лимузин; обогнав Знаева, туда же подкатился миллиардер Григорий Молнин на коляске с электрическим ходом.
Он был в смокинге, то есть, безусловно, возвращался с той же церемонии.
Знаев не видел его среди гостей и теперь вздрогнул от неожиданности.
Задумчивого, коротко стриженного миллиардера сопровождали трое охранников.
Шофёр лимузина вышел, оставив дверь открытой, и удалился в сторону джипа охраны.
Знаев обрадовался и уже поднял ногу, чтобы подойти к миллиардеру и что-нибудь сказать.
Он встретился глазами с Молниным – и тут же понял, что тот его не узнал.
Скользнув взглядом, король розницы отвернулся.
Из его ушей торчали провода, он был занят телефонным разговором.
– …Нет, – говорил он негромко, теребя в пальцах телефонный провод, – мы ему не уступим. Мы никому не уступаем. Мы лидеры на рынке, пусть все уступают нам. Или он делает, как ему скажут, или идёт нахер. Спроси его, хочет ли он, чтоб я вычеркнул его из списка друзей. Спроси именно так. Спроси, он остаётся в списке или его можно вычеркнуть…
Коляска катилась быстро – Молнин прожужжал мимо, очень занятой, недоступный. Сам, при помощи одних рук с гимнастической ловкостью перебрался из кресла за руль машины и захлопнул дверь; управление, разумеется, всё было ручное, как в инвалидной мотоколяске или в болиде «Формулы-1»; утробно зарычав, тачка снялась с сухого асфальта, как со взлётной полосы, и миллиардер исчез, а его кресло, оставшееся на проезжей части, охранники засунули в свой джип и поспешили следом.
Знаев повернулся к Жарову.
– Видел его? Этот человек хочет отобрать у меня мой магазин.
– Да, – ответил Жаров, – жалко. Даже по морде не дашь: инвалид всё-таки.
Проходящие мимо две девчонки в обтягивающих штанах посмотрели с интересом; Жаров показал им язык, девчонки рассмеялись и убежали вверх по улице, навстречу ресторанным шумам и запахам злачного Камергерского.
– Как ты думаешь, – сказал Знаев, – может, отдать ему этот проклятый магазин?
– Только не бесплатно.
– Нет, конечно! Не бесплатно. Он даёт мне твёрдую цену. Она, правда, меньше реальной раза в четыре, но это другой вопрос.
– Соглашайся, – уверенно сказал Жаров. – Ты же не бизнесмен. Ты – оригинал. Человек не от мира сего. Идеалист. На кой чёрт тебе этот магазин? Продай и успокойся. Отдохни полгода-год. Потом что-нибудь ещё замутишь.
– Нет, – ответил Знаев. – В нашем возрасте опасно отдыхать полгода-год. Я так не хочу. Силы есть, ещё пободаюсь.
