В коридоре увидел следующего клиента. В прошлый раз это была полупрозрачная лунатическая девушка, сейчас сидел собственной персоной «печальный коммерсант», перекочевавший как будто из ближайшего бара, в той же согбенной позе, в том же отличном, немного заношенном пиджаке, с теми же двумя телефонами в руках, только без стакана крепкого.
«Ага, – подумал Знаев, – это место посещают не только лунатические дамочки, но и взрослые крепкие дядьки тоже; нас много, значит. Мы, значит, повсюду. Весь мир построен нашими истериками, нашим пьянством и безумием».
На улице жарило солнце, – он расстегнул верхнюю пуговицу и зашагал, обнадёженный, в голове вертелась старая любимая пластинка, «Иисус Христос – суперзвезда», ария Иуды из самого начала:
Listen Jesus I don’t like what I see
All I ask is that you listen to me
And remember – I’ve been your right hand man all along
You have set them all on fire
They think they’ve found the new Messiah
And they’ll hurt you when they find they’re wrong
Шагал, сам себе подвывал на деревянном своём подмосковном английском, и даже пальцами несколько раз подщёлкнул. В кармане сотрясался телефон, докладывая о поступивших сообщениях, новый день стартовал, надо было жить дальше, работать, изобретать, договариваться, воевать на три фронта, переживать за детей, любить женщин и, может быть, даже платить налоги.
Самое интересное сообщение – от Горохова – гласило: «У нас менты, выемка, на контору не приезжай».
«Приеду обязательно», – ответил Знаев.
Когда шёл мимо дверей супермаркета «Ландыш» – приблизился, издалека прицеливаясь, полностью спившийся морщинистый человек; бесцветные лохмы сильно отросших сальных волос обрамляли лицо, налитое нездоровой синюшной розовостью; попросил денег.
– Сколько тебе лет, мужик? – спросил Знаев.
– Все мои, – ответил синюшный с апломбом.
– Извини, я без всякой обиды. Скажи, сколько.
– Сорок шесть.
«Моложе меня», – подумал Знаев, сунул купюру и пошёл дальше.
Деньги теперь у него были: Жаров выгодно продал мотоцикл; карман бывшего банкира нагревала толстая пачка.
Вполне хватало на то, чтоб снять квартиру и начать новую жизнь.
Или оплатить год учёбы сына в университете города Утрехта.
Или купить армейский джип УАЗ и записаться в ополчение Донбасса.
Или ничего не начинать, не записываться, а уехать в любую точку этой маленькой зелёной планеты, неважно куда, главное – как можно дальше, в какие-нибудь дебри, в самые мирные, тихие места, где войн нет и не бывает, где тепло, и жёлтое солнце, и можно ходить босиком, и голые дети бегают, смеясь, по кромке прибоя.
38
Он пришёл, когда действо было в разгаре.
В его кабинете вокруг стола сидели четверо правоохранителей.
Алекс Горохов, бледный больше обычного, надиктовывал показания одному из них, щуплому блондину в потёртой курточке с сильно отвисшими карманами.
Сейф был открыт и пуст, содержимое – три толстых, как кирпичи, папки с бумагами – лежало на столе, папки были разъяты; одна за другой бумаги извлекались из зажимов и передавались из одних ловких рук в другие, столь же ловкие.
Один из четверых тут же фотографировал каждый документ дорогим айфоном.
Все правоохранители выглядели парнягами не старше тридцати и в общем годились Знаеву в сыновья.
«Иногда возраст даёт преимущества», – подумал он и громко поздоровался.
Правоохранители застыли и посмотрели одинаково внимательно. Горохов кивнул и ещё больше ссутулился.
Одного из четверых Знаев припомнил: «мальчишку-опера», – три дня назад именно этот румяный пацанчик пригласил бывшего банкира в микроавтобус на обочине Рублёво-Успенского шоссе.
– Кто главный? – спросил Знаев.
Вид распахнутого сейфа его разозлил. Вскрыть сейф – это было отвратительно; всё равно что забраться в чужую супружескую постель.
Один из четверых, пухлый темноволосый парень с кислым выражением на некрасивом лице, сверкнул глазами.
– А в чём дело?
– Вообще, это мой магазин, – вежливо сказал Знаев. – Кто вы такие?
Толстяк предъявил удостоверение. Мальчишка-опер развернул плечи.
– Только не надо нажимать, – сказал он басом. – Сами тоже, паспорт давайте. Если не трудно.
– Мы же только недавно виделись.
– Такой порядок, – лаконично ответил мальчишка-опер. – Присаживайтесь.
– Стоп, – ответил Знаев. – Тут я решаю, кому присаживаться. Что вам нужно?
– Проводим оперативно-следственное мероприятие. Выемку. В рамках уголовного дела, по которому вы – обвиняемый. Паспорт давайте.
– Могли бы позвонить, – сказал Знаев, протягивая паспорт. – Я бы сам всё привёз. Любой документ… Мне скрывать нечего…
– Нарисовал – и привёз, – сказал правоохранитель, который фотографировал айфоном, и презрительно усмехнулся.
Знаев подумал, что грубить дальше нет смысла: формально всё происходило по правилам; в любой момент его могли остановить хоть на улице и потребовать вывернуть карманы. С точки зрения закона это было разумно и оправданно.
– Как открыли сейф? – спросил он.
Горохов кашлянул и признался:
– Я открыл.
И посмотрел виновато, хотя никто никогда не требовал от него закрывать грудью амбразуру.
– Правильно сделал, – похвалил Знаев.
– У них ордер, – добавил Горохов с некоторым облегчением. – Всё по закону. Я даже адвоката не стал вызывать.
– Ладно, – сказал Знаев, сел за стол и улыбнулся пухлому брюнету. – Чёрт с вами. Скажите, что ищете. Так будет быстрей.
Пухлый брюнет приосанился.
– Документы о финансировании строительства. Это было пять лет назад. Вы вывели из банка шесть миллионов долларов и вложили в строительство магазина. А банк – обанкротили.
– Неправда, – ответил Знаев. – Это были мои собственные деньги. Я рассчитался с вкладчиками. Обиженных не было.
– Обиженные есть везде, – сказал брюнет. – И вокруг вас тоже нашлись. Покажите договора с организациями, которые финансировали стройку.
– Если покажу – вы уйдёте?
– Не надо условий, – тут же произнёс мальчишка-опер.
Брюнет коротко вздохнул.
– Уйдём, – сказал он.
– Но вы уже сняли копии со всех моих бумаг.
– Ну и что? – развязно спросил тот, который фотографировал айфоном. – Тут нет ничего интересного. Насколько я понял, магазин заложен. То есть, он уже не ваш, и кабинет тоже – не ваш. Есть и другие кредитные обязательства. И ещё – копии расписок, на крупные суммы…
