И ещё, ещё дальше, совсем далеко, в мир запахов, в параллельную реальность обоняния, где дизельный выхлоп равен «Кристиану Диору», но главные ноты – кофе, апельсин, грейпфрут, ментол, свежий и резкий человеческий пот, помидоры, табачный дым, горячий тёплый хлеб; десять лет назад пахло бы обязательно водкой, а сейчас в Москве водку по жаре мало пьют.
Потом на газон сбоку выходит задумчивый маленький азиат и начинает поливать траву и цветы водой из шланга, направив струю высоко вверх и веером, сырая прохлада возникает вокруг него волной, и все обитатели веранды начинают радоваться неожиданной водяной благодати, и какой-то седоватый худой дядька, явно праздничный, нетрезвый, сидящий в развязной позе под самым вентилятором, начинает хлопать в ладоши, и многие за соседними столами улыбаются и тоже аплодируют.
И вот, наваждение пропадает. Оказывается, этот смеющийся и помятый человек, аплодирующий любви и жизни, и есть сам Знаев.
Это – мгновение абсолютной трезвости.
Вся фармакология и все спирты продолжают бродить в его крови, но сознание уже хочет обратно, домой, к себе.
– Ты сказала, «выбежал как призрак». Из страшной книги.
Вероника засмеялась, чтобы скрыть смущение.
– Ты сказала, я тебя напугал, – продолжал он. – Мне просто интересно. То есть я, по твоему, злой человек? Опасный? Существо, пришедшее с тёмной стороны?
– Да, – ответила, – конечно. В этом нет никаких сомнений.
22
Тишина, подземная парковка, машины стоят плотно, стальные туловища блестят, чёрные, синие, серые, все выглядят воинственно, непримиримо.
Знаев шагает вдоль длинного ряда капотов; ему кажется, бельмастые фары-глаза наблюдают за ним. Из-под хромированных радиаторных решёток обнажаются сверхпрочные клыки. Капает слюна-масло. Сейчас железные монстры оживут, набросятся и поглотят. Московские черти живут и в автомобилях тоже. Может быть, именно в автомобилях, а не в подвалах Лубянки, и не в секретных тоннелях метро, и не в офисах нефтегазовых воротил. И, когда две машины сталкиваются на улице, – черти выпрыгивают и наслаждаются конфликтом.
Знаев беспокойно вздыхает и матерится шёпотом. Пытается ощутить присутствие чертей. Не набросятся, думает он коротко и мстительно, они сами меня боятся! Я ведь призрак, демон, выходец из параллельного мира! Я – персонаж Гойи, кривой карла, карикатура на человека.
А вот и мой мотоцикл, доставленный эвакуатором в порт приписки. Тоже – хищный, готовый к прыжку цельнометаллический дракон. Безусловно, в нём тоже живёт чёрт, в бензобаке схоронился.
А вот и мой лучший друг, большой, весёлый и красивый человек, Герман Жаров, – между прочим, родственник, брат бывшей жены и дядька старшего сына. Приехал по первому зову, как и полагается настоящему другу. Подходит, ухмыляясь, заключает в жестокие объятия. Одет модно, изысканное летнее кепи надвинуто на выпуклый лоб, джинсы продырявлены замысловато, золотисто-кофейный загар, яркие голубые глаза, сбоку на шее – татуировка, славянская руна смерти, знак агрессии, войны, насилия. Чёртова метка.
– Хо-хо, – басом восклицает Жаров. – Да ты бухой в дым! Что стряслось?
Друг излучает возбуждение, он выглядит холодным и сладким, как мыслящий брикет крем-брюле, он всегда не прочь выпить, и закусить, и кратковременно осчастливить какую-нибудь женщину, неважно какую, желательно побойчей и помоложе, и потом опять выпить, и пожрать, и куда-нибудь поехать, подраться, прыгнуть с парашютом, скатиться на лыжах по отвесному склону, расстрелять в тире две-три обоймы, а меж тем мужику за сорок, и кепка нужна ему, чтоб замаскировать лысину.
Знаев протягивает ключи и кивает на мотоцикл.
– Забери. Я всё равно не могу на нём ездить.
– Запой? – осведомляется Жаров.
– Невралгия. Употребляю психотропы. Ничего не соображаю. В таком состоянии нельзя гонять на двух колёсах.
– Ну и не гоняй пока, – говорит Жаров. – Вылечишься – продолжишь.
Знаев оглядывается. Черти попрятались – испугались Жарова. Он сам как тысяча чертей. Лично бьёт подозреваемых грузчиков, если на складе обнаруживается пропажа.
Знаев признаётся:
– У меня есть второй сын. Вчера обнаружился. Внебрачный. Шестнадцать лет.
– Круто, – говорит Жаров. – Нормальный парень?
– Очень. Я сам не ожидал.
– А при чём тут мотоцикл?
– Боюсь, не выдержу, – признаётся Знаев. – Подарю. А сын поедет – и гробанётся нахрен.
– Разумно, – говорит Жаров. – А почему надо обязательно дарить пацанчику мотоцикл?
– Мне больше нечего подарить. Денег нет. А парень – моя копия. Я должен что-то для него сделать.
– Но не дарить же байк.
– Вот именно. Помоги мне его продать. Такая у меня к тебе первая просьба.
– Помогу, – отвечает Жаров, – конечно. А вторая просьба?
– Ты говорил, у тебя есть друзья. Набирают людей для активного отдыха на территории другого государства.
Жаров смотрит с изумлением.
– Что? – спрашивает он. – Куда?
– Ты знаешь, куда. Ты говорил, у тебя одноклассник этим занимается…
– И не один, – говорит Жаров. – А зачем тебе это, Серёжа? Ты с дуба рухнул? Психотропы в голову ударили?
– Конечно, ударили. И насчёт дуба тоже… Дай мне телефон этого одноклассника.
– Зачем?
– Я хочу уехать. Проветриться.
– Хо-хо, – произносит Жаров с презрением. – На байке гонять боишься, а воевать – не боишься?
– Это разные вещи.
Жаров ухмыляется снисходительно.
– Тебя не возьмут.
– Почему? Я служил в армии. Военно-учётная специальность – связист. С оружием обращаюсь. Навыками первой помощи владею. Короче говоря, пользу принесу…
– Забудь, – твёрдо говорит Жаров. – Там такие идиоты не нужны. Проветриться он собрался, глядите на него. Байрон, ёб твою мать.
– Допустим, я идиот, – отвечает Знаев. – Или даже Байрон. Но ещё я – младший сержант запаса.
– Идиот запаса, – говорит Жаров.
– Давай телефон.
– Не дам, – отрезает Жаров. – Я сказал, там такие не нужны. Там нужны специалисты. Как на любой современной войне. Механики нужны. Особенно танковые. А бегать с автоматом и без тебя дохрена желающих. И я тебя туда не пущу.
Знаев злится. Черти корчат ему рожи.
– А я и спрашивать не буду, – цедит он. – Я решение принял. Если не ты – к другим людям пойду.
– Серёга, – говорит Жаров, вздыхая и глядя почти нежно, – не дури. Ты хочешь ехать и проливать кровь только потому, что здесь у тебя – долги и проблемы?
– По-моему, это нормально.
