Тут вам не Манхэттен, тут после стакана водяры все друг другу братья и возлюбленные.
В крайнем случае прогонят пинками, не страшно.
Ни истукан, ни его юная подруга никак не отреагировали на появление угрюмого пьяного субъекта с торчащими дыбом пегими волосьями.
Знаев не знал, как собрать правильный вопрос, и ждал, пока меднолицый гигант поставит чашку на скатерть. Тем временем водка ударила в голову.
Меднолицый совсем потемнел и показался Знаеву добрым чудовищем, наподобие Хеллбоя. Чудовище не вошло сюда через дверь, но материализовалось прямиком из зазеркалья, из параллельного пространства. У него были старая сухая кожа в густой сетке морщин, короткая серебряная щетина на гранитном подбородке и жёлтые ногти. Чудовище явно или отсидело десятку общего режима, или оттрубило подряд несколько путин на рыболовецком сейнере. Возможно, и то, и другое.
Слоновьи ушки девочки удлинились до пола, сквозь тоннели мерцало потустороннее и сексуальное.
Пелена разъяла мир на разновеликие куски, всё стало вывернутым и перевёрнутым, люди взлетели со стульев и табуретов, воспарили, и даже собачка воспарила; элегантные сумки, клатчи и портфели сделались прозрачны, и Знаев легко прозрел их интимное содержание: презервативы, и электрошокеры, и кредитные карточки с пин-кодами, нацарапанными иголкой с краешка, и плоскую флягу с коньяком, и пачку «Алка-Зельтцера» (в той же сумке), и шприц с инсулином, и поддельный золотой «Паркер», и маленькую книжечку Бродского, и компакт-диск с фильмом «Бёрдмен».
Барную стойку тоже пробил взглядом – за нею парняга сберегал в особый стаканчик двадцать грамм, которые искусно не долил в стакан Знаева.
И сквозь стену бара стало видно, как мимо ряда машин крадётся парковочный партизан с фотоаппаратом: зафиксировал номер и исчез, встречайте штраф.
– Тебе надо ещё выпить.
Знаев вздрогнул.
– Что? – спросил он.
Пелена исчезла – или, наоборот, уплотнилась до настоящей чертовщины.
Меднолицый гигант смотрел приветливо, но без улыбки.
– Выпей ещё, – предложил он звучно. – Тебе это нужно.
– Знаю, – грустно ответил Знаев. – Но мне за руль.
– Руль здесь, – сообщил меднолицый и показал пальцем на свой висок.
– Извиняюсь, друг, – сказал Знаев, – а как ты этому научился?
И показал жестом процесс медленного распития чая.
– Практика, – лаконично ответил меднолицый.
Знаеву принесли второй стакан, хотя он ничего не заказывал, – и он срочно выпил, хотя не собирался.
Тут же его озарило.
– Я понял! – возбуждённо воскликнул он. – Ты – колдун!
– И ты, – хладнокровно ответил меднолицый.
Его лицо слегка осветилось изнутри – он был весь внимание, он как бы подготовился к длинной, многочасовой беседе. Знаеву стало уютно и интересно.
Девчонка пересела к меднолицему, и положила голову на его плечо, и закрыла глаза.
– Опять понял, – засмеялся Знаев. – Надо делать что-нибудь обыкновенное. Чай пить. Только очень медленно. Так медленно, как только можешь. А потом – ещё медленней.
– Это хорошая практика, – сказал меднолицый. – Самое сложное – научиться медленно глотать. И заставить чай медленно двигаться вниз по пищеводу. Я учился четыре месяца.
– Я бы тоже хотел, – с сожалением сказал Знаев. – Но у меня нет четырёх месяцев.
– Одолжи у меня.
Знаев покачал головой.
– Время нельзя одолжить.
Меднолицый обнял свою тощую, но эффектную спутницу.
– Чепуха, – произнёс он и широко улыбнулся. – Время – не деньги. Понимаешь?
– Конечно, – сказал Знаев. – Что тут понимать? Это элементарно. Время – не деньги! Время – это время. Чем быстрей живёшь – тем его больше.
– Хочешь стать очень быстрым?
– Да, – искренне ответил Знаев. – Но… откуда… Мы что – знакомы?
– Однажды я купил телогрейку в твоём магазине.
Меднолицый неожиданно подмигнул Знаеву, совершенно по-хулигански. Тускло сверкнул золотой зуб.
– Ну и как тебе магазин? – осторожно спросил Знаев.
– Никак. Долго не простоит.
– Знаю, – печально сказал Знаев. – А телогрейка?
– Хорошая вещь, – ответил гигант. – Ноская. Только цена дикая. Тысяча рублей – это очень дорого.
– Тысячу рублей, – возразил Знаев, – стоит стакан водки в этом кабаке.
– Вот я и говорю: дорого. Люди, которым действительно нужна хорошая телогрейка, не считают деньги тысячами. Они считают рублями.
– А ты? – спросил Знаев. – Как считаешь – ты?
Меднолицый посмотрел на девушку. Она улыбнулась с превосходством.
– Никак. Там, где я живу, денег нет. Ни у кого. Натуральное хозяйство.
– Наверно, ты живёшь далеко отсюда.
– Дальше, чем ты думаешь.
– Опять понял! – сказал Знаев. – Ты зашёл дальше всех!
– И ты, – сказал меднолицый.
Знаев ощутил эйфорию, рот свело широчайшей улыбкой, – но поперёк радости вдруг прыгнул страх: а вдруг эти двое, всеведущий коричневый колдун и его татуированная спутница, не существуют реально, вдруг они – плод воображения, больная отрыжка спутанного сознания, алкогольный бред?
Протянул руку, ткнул меднолицего пальцем в плечо: тот оказался настоящим, твёрдым и тёплым.
Знаев облегчённо выдохнул.
– Сегодня, – он шмыгнул носом, – мне сказали, что я только на десять процентов настоящий. Как думаешь, это – правда?
Меднолицый посмотрел – как рентгеном просветил.
– Нет, – ответил он. – Думаю, процентов на двадцать пять. Может, на тридцать. Точнее не скажу. Это зависит от множества вещей. От времени года. От того, что ты ешь и пьёшь. От того, что ты читаешь. И как часто ты молишься. Чистая на тебе одежда или грязная. Влюблён ты или нет. Убивал ли ты сегодня людей, животных или птиц, или не убивал. Подавал ли милостыню. Занимался ли гимнастикой. Долго объяснять.
– Кстати, – признался Знаев, – я влюблён. Сильно. Никогда так не любил.
– Это приятно слышать.
– А ты? – спросил Знаев. – Ты, наверное, настоящий на все сто.
– Нет. На сто процентов настоящими бывают только мертвецы.
– Выпей со мной, – попросил Знаев. – И я пойду. – Посмотрел в глаза девушки и добавил: – Это будет честь для меня.
Меднолицый коротко скривил обветренные губы.
– Нет, – сказал он презрительно. – Здешняя водка – барбитура. Химия. Если хочешь, пей один, а я поддержу морально.
