Какие странные строчки. Но что я могу тебе ответить? Конечно, помолчу, и полечу, и поотмаливаю тебя, бедная девочка, хмурый несчастный Ежик… Я смогу, правда! Только поверь мне, только ухватись за руку… Помолчу, полечу, поотмаливаю… Ты ни в чем не виновата, ни в чем… Хватайся за мою руку, не падай! Ну же…
Осталось дотянуться совсем чуть-чуть, но сон оборвался неожиданными звуками – кто-то громко топал на крыльце, потом нетерпеливо чертыхался, просовывая ключ в замочную скважину. Наконец, дверь скрипнула, поддалась напору. Арина с трудом приподнялась, опираясь на свободную руку…
– Женя?! Женя, ты вернулась? Я же говорила, что ты вернешься, иначе и быть не могло! Как хорошо, что ты…
Иван ввалился в комнату, застыл на секунду, вглядываясь в полутьму, потом бросился к ней, обхватил руками, прижал к себе молча. Руки у него были очень горячие и дрожащие, дыхание сбившееся. Он прижимал ее все сильнее, сильнее…
– Мне больно, Иван… Рука… – пискнула она, еще до конца не осознавая, что произошло. И уточнила робко: – А как ты здесь оказался? Где Женя?
– Да, рука… Погоди, я сейчас! Потерпи немного. Ключ, она говорила, должен быть здесь…
Он отпустил ее, начал перебирать дрожащими пальцами связку ключей. Потом отстегнул наручники, взял в горячие ладони освобожденное Аринино запястье, зачем-то подул на него.
– Больно, да?
– Немного… Но это пройдет. А где Женя, Иван? Ты ее видел?
– Нет, не видел. Она позвонила мне с твоего телефона. Она хотела тебя убить, Арина… Как видишь, не смогла… Я тебя искал, я чуть с ума не сошел! Почему ты мне не позвонила?
– Что она сказала, Иван? С ней все в порядке?
– Арина, Арина… Она хотела тебя убить. И после этого ты спрашиваешь, все ли с ней в порядке?
– Не надо, Иван… Ты же ничего не знаешь. Она…
– Да все я знаю! Кстати, она просила тебе передать, что не вернется. Сказала, ты поймешь. Ты понимаешь, Арина?
– Да, я понимаю. Я видела сейчас…
– В каком смысле?
– Ну… Я тебе потом объясню. Я не успела протянуть ей руку, Иван! Я не успела! Боже мой, бедная девочка… Нужно ее срочно найти! Где она?
– Я не знаю, Арина. И успокойся, пожалуйста. Тебе и без того пришлось бог весть что пережить…
– Ее надо найти, Иван!
– Неужели она тебе так нужна? После всего?
– Да, она мне нужна! Нужна! Слышишь? Она мне нужна! Я ее предала, я не смогла, я не успела…
– Ты ни в чем не виновата, Арина. Перестань.
– Нет, я виновата. Мы все перед ней виноваты. Мы все умеем слышать только свою боль… Она мне нужна, Иван!
– Не надо, прошу тебя. Не плачь… Вставай, идем на воздух, здесь душно и пыльно. Погоди, я тебя на руках вынесу…
– Да не надо, что ты! Отпусти! – сделала она неловкую попытку к сопротивлению.
– Не отпущу! Я вообще больше не оставлю тебя ни на минуту! Никогда! Хочешь ты этого или не хочешь! Никогда, слышишь? Глупая моя любимая женщина… Я чуть с ума не сошел…
Он подхватил ее на руки, понес к двери. Она обвила руками его шею, тихо проговорила на ухо:
– Я тоже тебя люблю… Но давай найдем Женю…
Женя вырулила с дороги, удачно миновала обочину и стремительно помчалась к обрыву, до предела выжав скорость. Она знала – этот путь займет всего пару секунд.
Страшно? Нет, не страшно. Как можно испугаться за пару секунд? Но если страшно, можно вспомнить давешние стихи… Как там дальше… Как там дальше?! А-а-а-а! Забыла, забыла… Да к чему теперь! Все! Солнце ослепило глаза! Полетели! А-а-а-а…
Забытые строчки вспыхнули в голове в последнюю долю секунды, прогорели ярким коротким и мало осознанным пламенем:
И кажется – все растеряно, все упущено!
Все тычешься лбом в людей, чтобы так не плющило!
Да толку…
Наверное, последняя доля секунды тоже способна каким-то чудом дробиться – если это кому-нибудь нужно, конечно. Иначе зачем так нахально пробивается сквозь пламя строк далекий знакомый голос – не менее отчаянный, зовущий – «…ты мне нужна, нужна»… Аринин голос. И вот она – последняя дробь последней секунды – всего лишь напрячь стопу на педали тормоза… «Ты мне нужна! Нужна!»
Машина взвизгнула у самой кромки обрыва, мотнулась в неуклюжем развороте. Женя ударилась головой о боковое стекло, застонала от боли…
Ее все еще будто несло по параболе – туда, на дно обрыва. Даже увиделось вдруг вполне осознанно, как это могло быть.
Вот машина врезалась капотом в дно обрыва, и раздался страшный грохот, и черное взрывное пламя охватило ее со всех сторон. А потом наступила страшная тишина. Жаром огня подняло со дна летящие вверх стихи, и они поплыли в мареве, уносимые ветром. Жалкие рваные клочья, неприкаянные, умоляющие:
Помолчи меня, полечи меня, поотмаливай…
Помолчи меня, полечи меня…
Потом последние строчки поплывли над обрывом печальной надеждой, печальной просьбой, так и не исполненной:
Останься еще. Побудь со мной.
Не отводи целительных глаз…
Женя застонала – голова болела ужасно. И очень хотелось пить. И жить очень хотелось. И непременно надо было узнать, что там с Ариной, вдруг ее не нашел этот влюбленный идиот. Вдруг заблудился, сбился с дороги. А еще кто-то упорно стучал в лобовое стекло.
Подняла глаза – парень какой-то. Глаза испуганные, губы шевелятся. Протянула руку, нажала на кнопку, и стекло с тихим шорохом поехало вниз, впуская тревожный мужской голос в салон:
– Девушка, что с вами? Управление потеряли? Я же видел, вы чуть в обрыв не упали!
– Да… Да, я потеряла управление…
– Но как же так, девушка?
– Сама не знаю. Потеряла и все… Бывает… Но больше никогда, никогда…
– Понятно. Помощь нужна?
– Да, мне нужна помощь. Очень нужна. Пожалуйста… Мне бы на дорогу выбраться… А дальше я сама.
