– Как?.. Как это произошло? Я же вчера с ним разговаривала.
– У Игоря обширный инфаркт. Сегодня утром его отвезли в больницу на «Скорой», но спасти не удалось, к сожалению. Примите мои глубочайшие соболезнования, Арина. Я вам перезвоню ближе к вечеру. Думаю, что отпевание будет в Михайловской церкви, но точно не знаю… Сейчас мой брат занимается всеми вопросами. Извините, у меня больше нет времени, отключаюсь. Ждите звонка.
Арина с трудом отняла телефон от уха, глянула на Женю, будто ожидала от нее каких-то пояснений.
– Что? Что случилось, Арин? – тихо спросила Женя, больно сжимая ей локоть.
– Отец умер. Обширный инфаркт. Нет, как же так, а? Я же вчера с ним разговаривала.
Женя ничего не ответила, посмотрела на нее молча. И вдруг поднесла ладонь к лицу, прикрыла глаза, всхлипнула горестно, как ребенок.
– Жень, отвези меня домой, пожалуйста. Я домой хочу, – попросила Арина.
Женя убрала ладонь от лица, посмотрела в сторону. Казалось, она ее не слышит.
– Жень… Отвези меня домой, пожалуйста!
Женя вздрогнула, медленно повернула к Арине бледное лицо.
– Прости, Арин… Прости. Мне всегда плохо, когда слышу о чьей-то смерти. Да, сейчас я тебя отвезу… Идем к машине. А когда похороны, Арин?
– Завтра… Мне надо еще маме сообщить. И Васе.
– Арин… А можно, я с тобой на похороны пойду?
– Жень, прекрати. Это совсем ни к чему.
– Пожалуйста!
– Зачем? Ну сама подумай – зачем ты со мной пойдешь? Ты никого не знаешь, тебя никто не знает.
– Ну и что? Зато я все время буду рядом. А вдруг тебе плохо станет?
– Рядом со мной будут моя мама и мой сын, Жень. Ты пойми, это же похороны.
– Ну, пусть они будут рядом. А я в сторонке постою, за тобой присмотрю. Пожалуйста, Арин! Мне так спокойнее будет.
– Нет, Жень.
Арина вдруг услышала, с какой злостью произнесла это «нет». Будто слово само сквозь зубы выскочило.
Они дошли до машины, уселись молча, и тут же по ветровому стеклу забарабанил дождь. Женя резко повернула ключ зажигания, включила дворники. Так и ехали под грустно однообразную и немного визгливую музыку дворников – вжик-вжик… Вжик-вжик… Молчали. Арина плакала, тихо всхлипывая. Наконец, Женя произнесла:
– Там, в бардачке, салфетки есть… И бутылка воды.
– Да, спасибо.
– И все-таки, Арин… Я пойду с тобой. Хотя бы издали тебя поддержу. Не прогонят же меня, правда? С похорон ведь никого не прогоняют.
И так у нее это грустно вышло, что Арина сдалась, улыбнулась сквозь слезы:
– Вот же ты липучка, а? Ладно, делай как знаешь…
– Ага. Я завтра утром к тебе приеду. И отвезу на машине, куда скажешь.
– Спасибо, Жень… Правда, спасибо. Ты прости меня за «липучку», ладно?
– Да брось. Липучка – хорошее слово. И нисколько не обидное. А хочешь, я ночевать у тебя останусь?
– Нет, лучше завтра с утра.
– Ладно, поняла. С утра так с утра.
Мама долго плакала в трубку, когда Арина сообщила ей горестную новость. Наплакавшись, проговорила деловито:
– Ладно, пойду платяной шкаф перетряхивать. Надо же придумать, что на себя надеть, чтобы достойно и прилично смотрелось. Наверное, все его жены придут, да?
– Не знаю, мам.
– А эта, которая последняя… Ты ее видела?
– Нет. Никогда не видела.
– Как так? Отец тебя разве не познакомил?
– Мам, перестань. Ты прекрасно знаешь, он меня ни с одной женой не знакомил.
– Да, знаю. И все-таки странно – почему.
– Просто не хотел. Принципы у него такие. Да я особо и не стремилась к знакомству.
– Да, ты хорошая дочь. Уважаешь отцовские принципы. Ты его больше любишь, чем меня, я знаю.
– Любила, мам. И вообще, давай не будем рассуждать на эту тему, ладно? Хотя бы сегодня.
– Ой, прости! Я и сама не понимаю, куда меня несет, не соображаю ничего. Никак не могу поверить. А как ты думаешь, эта его последняя жена… Она молоденькая?
– Какая разница, мам…
– Конечно, молоденькая. Сейчас так принято – чем старше муж, тем жена моложе. И наверняка эффектная, наверняка стройная. А я уже корова коровой. Что бы мне такое надеть, а? Чтобы лучше выглядеть?
– Да какая разница! Ну что ты прям…
И снова с трудом удержала на языке злые слова, рвущиеся наружу. Нашла на кого злиться – на маму! Стерпеть нельзя, что ли? Вон, она до сих пор отца ревнует… Даже мертвого…
– Да надевай, что хочешь, мам. Отцу уже все равно. И новая жена тебе не соперница. И вовсе ты не корова, ты красивая статная женщина.
– Ладно, не утешай, сама разберусь. Есть у меня одно темное платье, только боюсь, не влезу, я ужасно поправилась в последнее время. Коварная штука возраст – ни одна диета не помогает. Моришь себя голодом, и все зря. А в какой церкви его отпевать будут?
– Кажется, в Михайловской. Я позже уточню и тебе перезвоню.
– Ой, это далеко… Не знаешь, как туда добраться?
– Мы за тобой заедем, мам. Будь дома.
– Кто это – мы? Неужели блудный муж домой вернулся?
– Нет.
– Ну это понятно, можно было не спрашивать. Это ты с любовью носилась, как сумасшедшая Офелия, а я всегда от этого твоего Гамлета недозрелого подвоха ждала, всю жизнь. Как чувствовала. И оказалась права. Что ж…
– Мам, не надо сейчас. Пожалуйста.
– Хорошо, не буду. А ты что, сильно переживаешь по этому поводу? Хочешь, совет дам? Не надо, не переживай, не убивай себя. Я, когда Игорь ушел, очень долго страдала, и ни к чему хорошему это не привело. Делай, что хочешь, хоть на голове стой, но избавь себя от страданий.
– Я не страдаю. Я почти успокоилась.
– Да ну… Так быстро? Не ври. Так быстро не бывает.
– А у меня другого выхода нет. Нельзя мне страдать и нервничать. Иначе можно ребенку навредить. Я ведь беременна, мам.
– Что? Что ты говоришь, Арина? О, господи, ужас какой… Ужас, ужас…
– Давай без ужасов, просто прими к сведению. И все.
– Да приняла, уже приняла. И что? Когда пойдешь на аборт? У врача была? Что тебе сказали? На здоровье не отразится?
– Я буду рожать, мам. И все, не говори мне больше ничего. Я сейчас не в том состоянии, чтобы…
– Арина! Арина, опомнись! Что ты делаешь со своей жизнью? Нет, уж послушай меня, пожалуйста!
– Не буду слушать. Не могу. Я устала, мам.
– Ну хорошо, не сейчас… Давай позже…
