– Да я тебе все утро звонил, говорю же! Волновался, как дурак, думал, случилось что.
– А я тебе говорю – не слышала.
– И что теперь делать?
– А что делать? Ничего не делать… Сядем все вместе за стол, чай будем пить с шарлоткой.
– Вот не люблю я этого, мам, правда. Неправильно это. И по отношению к Яне нечестно. Да и к Жене тоже, если по большому счету. Пусть она уйдет, мам…
– Васька, Васька… А я еще думала-гадала, в кого ты такой. Да ты весь в своего дедушку, моего папу! Второй Игорь Владимирович Каратов, ни дать, ни взять. Патологически честно влюбленный эгоист, у которого новые отношения так сильны, что полностью перечеркивают из памяти предыдущие, будто их совсем не было.
– Но ведь у всех так, мам?
– Нет, не у всех. Некоторые умеют выходить из отношений так, чтобы другой стороне не было больно.
– Это невозможно, мам. Всем бывает больно. И лучше отрезать сразу, чем по кусочку.
– Да, может быть… Если после себя ничего не оставил.
– Это ты про ребенка? Мам, но мы же договорились, пусть время пройдет! Я думаю, она все придумала… Да я почти уверен. Тихо, погоди! Слышишь? Они что, разговаривают? Не хватало, чтоб она и с Яной начала откровенничать.
Вася открыл дверь, быстро вышел из спальни. Арина последовала за ним, не успев ничего возразить.
Женя стояла в проеме гостиной, привалившись к дверному косяку. Лицо ее было искажено вежливой страдальческой улыбкой, рука в прихватке неуклюже заведена за спину, будто она ужасно стеснялась этой руки. Яна крутилась в гостиной у зеркала, щебетала взахлеб:
– …Это платье мы вчера вечером купили… С Васей… Ой, он такой зануда в этом смысле, и то ему не нравится, и это… А мне кажется, сзади плохо сидит, посмотри, Жень?
Увидев Васю, Яна распахнула глаза, улыбнулась и пояснила веселой скороговоркой, указывая рукой на Женю:
– Вот, мы уже познакомились… Я попросила Женю оценить мое новое платье! Чего она одна, на кухне? Я здесь одна, она там… Нет, правда, Вась! Мне кажется, сзади плохо сидит, слишком обтягивает! Впереди складка, и потому незаметно! А сзади…
Она снова повернулась к зеркалу спиной и старательно выгнула назад шею, привстав на цыпочки. Увидев в зеркале Арину, ойкнула и застеснялась, прижав кончики пальцев к пухлым губам. Потом перевела взгляд на Женю… Потом на Васю…
– Шарлотка! – испуганно вскрикнула Арина, потянув носом. – Шарлотка горит!
И скрылась на кухне. Можно сказать, сбежала. Проявила минуту слабости. Заглянула в духовку, стала глядеть на шарлотку, ругая себя за трусость. Потом подумала отстраненно – еще пять минут, и надо вынимать, иначе и впрямь сгорит.
Хлопнула дверь в прихожей. Не сильно, зато с чувством горечи. Арина вздрогнула, выглянула в коридор – ага, Женя ушла. Даже не попрощалась. Ладно, что ж… Ее можно понять…
Когда она доставала шарлотку из духовки, на кухню тихо вошел Вася, произнес недовольно:
– Мы не договорили, мам… Я так и не понял – зачем ты Женю в гости зовешь? Зачем это все, мам? Кому от этого лучше, скажи? Тебе лучше? Я, например, себя неловко сейчас ощущаю.
– Да отчего же, сынок? По-моему, ты очень даже счастлив. А счастливому человеку минутка неловкости – это же тьфу, ерунда на постном масле. Но вот каково Жене сейчас…
– Да тебе-то какое дело до Жени, мам! Что у вас может быть общего!
– Есть дело. Кто-то же должен ее поддержать. Почему не я?
– Потому что я твой сын, ты меня поддерживай. А она тебе – никто.
– Она мать твоего ребенка, Вась. Мать моего внука. Пора это уже осознать, наконец. Неужели ты ничего не понимаешь и не чувствуешь?
– Ой… Не усложняй, а? В конце концов, если она действительно беременна и решила оставить ребенка, это ее выбор. Значит, она все понимает, осознает и чувствует ответственность, как ты любишь говорить. А я не чувствую, да! Что меня, убить за это? Мне всего двадцать лет, и я не созрел еще, чтобы такими категориями чувствовать!
– А я бы по-другому сказала… Тебе не всего двадцать лет, тебе уже двадцать лет! Между прочим, нам с твоим отцом не было двадцати, когда мы…
– Да слышал, знаю! Не надо преподносить свою историю как подвиг! Родили меня и спасибо. И что теперь? Ты от меня требуешь такого же подвига?
– Да ничего я не требую…
– Вот и не требуй. И правильно. Потому что я буду жить своей жизнью, мам, и не пытайся мне ничего навязать. Я сам разберусь, где я должен, а где мне должны.
– Тогда и ты, будь любезен, мне ничего не навязывай. Я тоже сама разберусь, с кем мне провести выходной.
Васька хотел что-то ответить, но сдержался, смолчал. Вошедшая на кухню Яна глянула на них с испугом, спросила тихо:
– Что-то случилось, да? Мне показалось, вы ссоритесь.
– Нет, все хорошо… Ничего особенного не случилось, – ответила ей с улыбкой Арина. – Сейчас будем чай пить.
– А почему Женя ушла? Это из-за меня, да?
– Нет, что ты. Просто она очень торопилась.
– А она кто? Она ваша приятельница, Арина Игоревна?
– Яна, идем! – ухватив ее за руку, сердито проговорил Вася.
– Но куда, Вась?.. Мы даже чаю не попили, – пролепетала Яна, обиженно подняв брови домиком.
– Идем, я сказал!
– Значит, вы все-таки поссорились? – спросила Яна.
– Вась, останься! Ну что ты, в самом деле… – тихо попросила Арина, пытаясь поймать взгляд сына.
– Да все нормально, мам… Правда, все хорошо. Только с чаем – в другой раз, ладно? Когда мы заранее созвонимся и тихо-мирно посидим. А сейчас я что-то не в духе. Мы пойдем, правда. Отдыхай, как задумала. Я уверен, твоя приятельница вернется, если ты ей позвонишь. Не обижайся на меня, ладно?
– Хорошо, Вась. И ты на меня не обижайся.
– Я тебя люблю, мам.
– И я тебя…
Казалось, Яна не дышала, слушая их диалог. Напряженно вглядывалась в их лица, прикусив губу и подняв брови домиком. И Арина нисколько бы не возражала, если бы девушка в какой-то момент усмехнулась лукаво и произнесла что-нибудь насмешливое, очень подходящее к неловкой ситуации – высокие, мол, отношения… Как в том кино. И глаза бы так же смешно закатила. Но Яна была не из тех девушек. И кто знает, хорошо это или плохо. Что лучше – присутствие смешливого интеллекта, хотя бы мало-мальского, или приоритетно представленная во всей красе ягодная спелость, вкусность и кровь с молоком? На данном этапе Васька предпочел последнее…
Дверь за ними захлопнулась, Арина села за стол, сжала виски ладонями. Расстроилась. Плохая она мать, хуже некуда! Но что в данной ситуации можно сделать, что? Дитя выросло, характер не переменишь, тем более новые гены не присобачишь… А Женю жалко. Если вспомнить, с каким лицом она стояла в проеме гостиной, как смотрела на Яну…
