20
Алан и «макрейкеры»
У каждого человека три жизни: публичная, личная и тайная.
Габриэль Гарсиа Маркес
1
Средний Запад
Марк Карадек уже позаботился о бензине и теперь, перед уходом из бистро и продолжением своего пути, попросил бутылку пива. На радиоволне Вана Моррисона сменил Боб Дилан, запев «Сару», одну из любимых песен Марка. Он вспомнил, как в 70-е, в аккурат перед разводом певца с женой, знаменитой Сарой из его песни, купил себе долгоиграющую пластинку с альбомом «Desire». В песне Дилан ностальгировал, вспоминая дюны, небо, детишек, играющих на пляже, и сравнивал любимую женщину с сияющей драгоценностью. Конец песни сумрачный: попытка примирения не удалась, на пустынном пляже валяется разбитая лодка.
Боб рассказал историю своей жизни.
Историю жизни любого из нас.
– А поесть не хотите? Есть блюдо дня, – спросила официантка, ставя перед Марком заказанную бутылку пива.
«Девушка» была не первой молодости, завсегдатаи называли ее Джинджер. Короткая стрижка, волосы покрашены в огненно-рыжий цвет, на руках татуировки, как у байкеров.
– И какое же? – осведомился Марк скорее из вежливости.
– Куриная грудка и картофельное пюре с чесноком.
– Спасибо, на этот раз обойдусь.
– Акцент у вас классный. Вы откуда? – поинтересовалась Джинджер.
– Из Парижа.
– У меня одна подружка поехала в Париж в свадебное путешествие, а там – теракты! Представляете, какая жуть?
Карадек не поддержал разговора. Всякий раз, когда с ним заговаривали о терактах, ему вспоминались слова Хемингуэя: «Париж стоит этого, и ты всегда получал сполна за все, что отдавал ему».
– А Форт-Уэйн, штат Индиана, вам зачем? – продолжала Джинджер расспросы, хоть и видела, что этого клиента не зацепить.
– Одно давнее дело. Я – следователь.
– И что же вы расследуете?
– Ищу одного человека. Его зовут Алан Ковальковски. Думаю, он живет на какой-нибудь ферме здесь неподалеку.
Джинджер кивнула.
– Алан? Как же! Знала я этого придурка, вместе учились в школе. И что вам от него понадобилось?
– Хочу задать несколько вопросов.
– Не ответит.
– Почему же?
– Умер он. Десять лет назад, – равнодушно сообщила Джинджер.
Неожиданность, ничего не скажешь! И только Марк открыл рот, желая узнать об Алане побольше, как Джинджер позвали к другому столику.
Вот же блин!
Сообщение о смерти Алана усложняло версию, но не отменяло ее. Марк не сомневался, что электронное письмо, отправленное Флоренс Галло, добралось до вполне реального почтового ящика. Может, он мало смыслил в IT-технологиях, но со здравым смыслом у него проблем не было. Когда в устричном баре ему пришла в голову мысль заглянуть в телефонный справочник, кое-что его очень удивило. Не только на красных листках, но по всей Америке существовало несчетное множество Ковальковских, и только четыре Ковальковски. А одного из них даже звали Алан, и жил он на границе между штатами Огайо и Индиана!
Как только Марк сделал это открытие, у него в мозгу застучало: а что, если этот Алан получил письмо Флоренс? Года два назад с ним случилась именно такая история. Как-то утром он обнаружил у себя в почте весьма бесстыжие фотографии, да еще и с довольно сальными комментариями; их посылала некая Мари, молодая, прямо скажем, женщина, его тезке, тоже Марку Карадеку, который жил в Тулузе и имел того же провайдера.
Марк глотнул холодного пива, чтобы навести порядок в мозгах. Так, прекрасно, но вот вопрос: если этот Алан Ковальковски преставился, то как может у него продолжать работать почта?
Карадек махнул рукой, подзывая Джинджер, но она не спешила, продолжая болтать с юнцом, который запускал взгляд ей за декольте. Марк со вздохом достал из кармана двадцать долларов и помахал бумажкой в воздухе.
– Думаешь, меня можно купить? – бросила на ходу Джинджер и спрятала бумажку в карман.
Карадек почувствовал, что его начало подташнивать. Он поморгал и задержал дыхание. Все здесь стало ему отвратительно: жирный запах фритюра, вульгарные завсегдатаи, жалкие людишки, прилепившиеся к стойке, последнему своему горизонту…
– Расскажи мне об Алане, – попросил он. – Кем он был? Фермером?
– Да, у него было небольшое хозяйство, и он со своей женой Элен им занимался.
– А как он умер, знаешь?
– Покончил с собой. Жутким образом. Не хочу говорить об этом.
Марк прищурился, стараясь прочитать надпись-татуировку вокруг шеи официантки. «We live with the scars we choose»
[33]. Что ж, не так уж глупо и не так уж пошло. Он вытащил из кармана еще одну купюру, и Джинджер мгновенно спрятала ее в карман джинсов.
– У Алана была одна страсть – охота на оленей, и он отправлялся на охоту, как только предоставлялась возможность. И обычно брал с собой сына, хоть тот и не слишком любил охотиться. Парнишку звали Тим. Замечательный паренек. Посмотришь – и пожалеешь, что нет детишек.
Взгляд Джинджер на секунду затуманился и поблуждал в неведомых далях, потом она вернулась к своей истории.
– И вот как-то утром Тим отказался идти с отцом на охоту, но тот его все-таки заставил. Говорил, что охота поможет сыну вырасти мужчиной. В общем, сами знаете эти глупости…
Марк кивнул.
– В общем, они продолжали ругаться по дороге. Тим на этот раз не хотел уступить отцу и стоял на своем. Потом взял и повернул обратно на ферму. Алан остался в лесу, пошел по следу оленя. Он давно его уже выслеживал. Наконец ему показалось, что он слышит в кустах шорох, и он выстрелил вслепую. А что вышло, можете сами догадаться.
Страшная догадка пронзила Марка.
– Он что… в сына, да?
– Ага. Стрела арбалета вонзилась в грудь там, где сердце. Тим умер сразу. Ему было четырнадцать. Алан не перенес его смерти. Выстрелил в себя на следующий день после похорон.
Марк шумно вздохнул.
– Чертовски тяжелая история… А с женой что?
– С Элен? Живет по-прежнему на ферме. Она и до своей беды была со странностями, ни с кем не дружила, умничала. А с тех пор совсем свихнулась. Хозяйство бросила, живет в грязи, пьет с утра до ночи…
– А чем на жизнь зарабатывает?
Джинджер выплюнула жевательную резинку в мусорную корзину.
– Сказать правду?
– Если это правда…
