И тут сработала моя интуиция.
– Скажите, в деле было еще что-то важное? Что-то, что вы не находите в этой папке?
Мэй Су-юн смотрела в окно. Она о чем-то думала. Потом спросила:
– Почему вы заинтересовались этим делом, которое было закрыто десять лет назад?
– Этого я не могу вам сказать.
– В таком случае я не могу вам помочь.
От ярости у меня перехватило горло. Я чуть ли не вплотную приблизил к ее лицу свое и прорычал:
– Вы не просто поможете мне, вы поможете сейчас же! Потому что именно вы десять лет назад облажались! И потому что в противном случае ваши прекрасные рассуждения о справедливости останутся пустыми словами!
3
Испуганная Мэй Су-юн отпрянула и посмотрела на меня как на сумасшедшего. Но лед, по крайней мере, был сломан. Она прикрыла глаза, сидела молча, и я не знал, чего мне ждать. Скорее всего, кинжала из сумочки, который отрежет мне голову. Но я услышал следующее замечание:
– В вашей гипотезе нет предположения, кто мог убить Джойс.
– Именно поэтому я обращаюсь к вам за помощью.
– Кого вы подозреваете? Одну из сестер Джойс?
– Понятия не имею. Но именно поэтому и хочу узнать, было ли что-нибудь существенное в официальном досье.
– Ничего, что можно было бы использовать в зале суда, – уверила она меня.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Я расскажу вам одну историю, мистер Бартелеми. Вы писатель, и она должна вас заинтересовать.
В углу комнаты мигал автомат с напитками. Мэй встала, достала из кармана джинсов монетку и взяла себе чай маття
[28]. Затем оперлась на автомат и заговорила:
– Я получила научное, сугубо теоретическое образование. Но мне всегда хотелось чувствовать под ногами реальную почву, ощущать человеческую жизнь в конкретных деталях и подробностях. Я окончила биологический факультет и прошла конкурс в полицию Нью-Йорка. Поначалу мне очень нравилась моя работа, и я неплохо с ней справлялась. Но в две тысячи четвертом все разладилось.
Мэй отпила глоток зеленого чая и продолжала:
– В то время я работала на пятьдесят втором участке, Бедфорд-парк в Бронксе. С перерывом в несколько дней я расследовала два дела, которые были похожи как две капли воды. Мужчина проникал в дом к молодой женщине, насиловал свою жертву, мучил, потом убивал. Два жестоких страшных дела, не составлявших, на первый взгляд, труда для поимки преступника. После него осталось немало материала для биологической идентификации: жевательная резинка, окурки, волоски, ногти. Мало этого, парень оказался зарегистрированным в базе генетических данных ФБР.
– И вы немедленно арестовали преступника?
Мэй кивнула.
– Да, сразу же, как только получила первые результаты анализов. Парня звали Юджин Джексон. Молодой афроамериканец двадцати двух лет, студент школы дизайна. Гей, застенчивый, явно умный. Попал в базу после задержания три года назад за эксгибиционизм. Он объяснил, что сделал это на спор. Дело было пустяковое, но его обязали пройти курс лечения у психиатра. Во время допросов Юджин отрицал как изнасилования, так и убийства, но его алиби не подтвердились, зато анализ на ДНК не вызывал никаких сомнений. Паренек был хрупкого сложения. Через неделю после заключения в Райкерс
[29] его сильно избили сокамерники. А в тюремном госпитале, куда его отправили, он повесился еще до начала разбирательства.
Мэй замолчала, я тоже не произнес ни слова. Она вздохнула и снова села напротив меня. Взглянув на ее страдальческое лицо, я понял, что главное в рассказе еще впереди. Есть воспоминания, подобные раковой опухоли, – возможна ремиссия, но не выздоровление.
– Через год меня перевели из Бронкса в другой район, но аналогичные преступления в Бронксе не прекратились. Снова были изнасилованные и убитые молодые женщины. И каждый раз преступник был в базе данных и оставлял полиции в подарок материал для биологической идентификации. Следователь, который стал работать там после меня, счел, что дело нечисто – слишком уж легко все получается. И он был прав. Преступника, который совершал эти зверства, звали Андре де Валатт.
– Никогда не слышал этого имени.
– Криминологи и журналисты называли его «Похитителем ДНК». Он был канадцем, работал медбратом в медицинском учреждении, которое занималось половыми отклонениями. Он тщательно собирал биологический материал пациентов и помещал его в местах преступлений, которые совершал. Андре де Валатт был в своем роде уникальным серийным убийцей. Его жертвами становились не только несчастные молодые женщины, которых он убивал, но и мужчины, которых сажали в тюрьму вместо него и которым он разбивал жизнь. И это была его главная цель.
Холодок пробегал у меня по коже, пока я слушал бывшего следователя. Сюжет, безусловно, годился для детектива, но я не видел, какое отношение он имеет к убийству Джойс Карлайл.
– По моей вине покончил с собой Юджин, – произнесла кореянка. – Двенадцать лет его смерть лежит на моей совести; мне нестерпимо думать, что я попалась в ловушку, расставленную Валаттом.
– Что вы пытаетесь сказать мне, Мэй?
– Что анализ на ДНК – самая замечательная и самая страшная вещь на свете. И что, вопреки сложившемуся мнению, сам по себе он ничего не доказывает.
– Но какое он имеет отношение к смерти Джойс?
– Был сделан анализ крови, найденной в ванной комнате, и это была другая ДНК, – сообщила Мэй, не отрывая от меня взгляда.
Время остановилось. Наконец-то мы подобрались к главному.
– Не такая, как у Джойс и ее сестер?
– Да.
– Тогда чья же?
– Не знаю.
– Как это вы не знаете? Почему вы этого не выяснили?!
– Потому что я находилась под впечатлением от дела Валатта. У меня была уязвимая позиция, и никакой суд не поддержал бы меня в поисках по единственному следу.
– Почему?
Что-то важное ускользало от меня. Мэй Су-юн что-то замалчивала, она не говорила мне всего.
– Чтобы понять, вам нужно прочитать самому все следственное дело.
– Как я могу его получить?
– Вы не можете. К тому же прошло уже десять лет…
– Время прошло, но дело должно по-прежнему лежать в архиве, разве не так?
Мэй согласно кивнула.
– Помогите мне получить его. Я читал статьи о «Трансперенси». Я знаю, что даже в полиции, даже среди самых ее высоких чинов, у вас есть безымянные помощники, которые в случае необходимости поставляют вам сведения.
