По словам администрации, жертва – мисс Флоренс Галло, нью-йоркская журналистка – совершила неудачный прыжок. Она занималась бейсджампингом, экстремальным видом спорта, прыгая со специальным парашютом не с самолета, а с фиксированных объектов.
Тревогу поднял прохожий, обнаруживший тело журналистки неподалеку от берега реки. Погибшая была страстной любительницей прыжков и хорошо знала Серебряный мост. С него опытная спортсменка совершила немало прыжков в рамках фестиваля бейсджампингистов «Бридж дэй».
Но на этот раз свидетелей ее прыжка не было. Он был совершен с главной дуги, которую обычно используют любители этого вида спорта.
Расследование поручено шерифу округа Лафайет. По предварительному заключению следствия, причиной несчастного случая стал нераскрывшийся парашют. По какой причине он не раскрылся, будет выяснено в дальнейшем.
Я внимательно рассмотрел фотографии моста. Было широко известно, что спортсмены-экстремалы обожают Серебряный мост – удивительной красоты стальное плетение, повисшее над рекой в Аппалачах на высоте трех сотен метров. При мысли о балансировании на дуге, пусть даже с парашютом, я содрогнулся.
Долгие годы мост был гордостью здешних мест, но в 90-е движение на нем закрыли из соображений безопасности. Однако его продолжали поддерживать, и посетителям парка Сильвер-Ривер разрешили гулять по нему и осматривать. Со временем мостом разрешили пользоваться джампингистам, но в строго определенном месте и с соблюдением очень строгих правил. По всей видимости, Флоренс Галло пренебрегла этими правилами.
Я стал искать в архиве сведения об итогах расследования, но ничего не нашел.
Следующая моя вкладка: дирекция сайта «Уинтер сан». Заполнив анкету, я получил возможность связаться по электронной почте с главным редактором Аланом Бриджесом. От него ждать было нечего, но все же шанс упускать я не стал и попросил о встрече. Мне хотелось узнать, какие воспоминания сохранились у главного редактора о Флоренс Галло.
Только я успел отправить письмо, как зазвонил мобильный. Это Александр. В Нью-Йорке сейчас половина десятого утра, значит, во Франции где-то половина четвертого.
– Привет, Алекс!
– Привет, старина. Воспользовался перерывом, чтобы тебе позвонить.
– Очень мило с твоей стороны. У вас все в порядке?
На другом конце связи послышался тяжкий вздох.
– К сожалению, не все. Случилось то, чего опасались. Прошлой ночью у Клотильды Блондель диагностировали гематому головного мозга.
– Твою-то мать!..
– Ее срочно прооперировали; скопление крови находилось довольно глубоко, но было локализовано. Операция прошла благополучно, только у твоей приятельницы большие трудности с дыханием. Сейчас она все еще в коме.
– У тебя все под контролем?
– Да. Можешь на меня положиться.
Я отключился и обнаружил два письма в своем почтовом ящике. Неужели Мэй Су-юн и Алан Бриджес откликнулись на мои послания? Так и было. Вопреки моим сомнениям, они готовы были встретиться в любое удобное для меня время. Я договорился о двух встречах подряд, одна за другой, удивляясь их скорости и заинтересованности. Оба они публичные люди, и, по сути, было ясно, что ни у той, ни у другого не было причин мне помогать. Единственное объяснение: они сами хотели знать, что мне известно об этом деле.
Половина десятого. Слышу, что сынок наконец проснулся. Из-за двери мне на радость раздается пение. Тео вполне убедительно пытается воспроизвести битловскую Get Back, свою любимую на протяжении вот уже двух недель. Я раздвигаю двери, чтобы получить несколько улыбок, прежде чем позвоню администратору и попрошу его вызвать няню. Тео, судя по всему, в прекрасном настроении и прибавляет к припеву радостный вопль «папуля!». Следующие полчаса я занимаюсь сыном: душ, мытье мылом «Марсель», памперс, чистая, пахнущая лавандой одежка.
– Печеньку! Печеньку!
Едва только оказавшись на полу, животик на ножках успел заметить рядом с мини-баром коробку с печеньем.
– Нет, нет! Никаких печенек! Сейчас время кашки! Мы спускаемся вниз – жжж!
– Ззз, – повторяет Тео.
Я беру рюкзак с его вещичками и, прежде чем закрыть дверь, мысленно пробегаю по списку. Сын – есть! Соска – есть! Слюнявчик – есть! Памперсы – есть! Салфетки – есть! Бумажные платки – есть! Книжка «Пигвиненок Чупи» – есть! Раскраска – есть! Карандаши – есть!
Со спокойной душой я выхожу в коридор. Мы как раз успеем спуститься на лифте и… «Папа, биби!»
Ох! Черт бы ее побрал! Как я мог позабыть дурацкую машинку?!
– А раньше не мог сказать, а?
Обида смертельная! Крокодиловы слезы, только б не быть виноватым.
Но я не поддаюсь.
– Прекращай спектакль, кривляка!
Пришлось возвращаться в номер. Не меньше пяти минут ушло на поиски машинки. Нашел ее под кроватью, в пыли. Помыл. Пришел и повел носом. Подозрительный запах. Изучение. Подтверждение. Глубокий вздох. Поменял памперс. А теперь, как выяснилось, мы смертельно хотим есть. Все те же печеньки. Психодрама. Чувство вины. Попытки договориться. Опять лифт. В лифте зеркало. Наконец-то у меня есть возможность хотя бы чуть-чуть пригладить волосы. Сначала себе, потом Тео. Улыбнулись – и снова у нас все отлично. У меня и у моего сына.
Мы спустились в холл в начале одиннадцатого. В ту же минуту тяжелая входная дверь открылась, и в просторном холле отеля появилась грузная мужская фигура. Тео расплылся в улыбке.
– Ма’к! Ма’к! – закричал он, тыча пальчиком в мужчину посреди лобби.
Я обернулся, недоверчиво насупив брови. И не поверил собственным глазам. Не поверил, но испытал величайшее облегчение.
Марк Карадек решил присоединиться ко мне и прилетел в Нью-Йорк.
3
– Дождь лил как из ведра. Я ехал через поле с высоченной травой, которая чуть ли не смыкалась надо мной. Впереди внедорожник, и вдруг он останавливается, из него выходит мужик с помповиком и направляется ко мне.
Мы с Марком устроились в кафе отеля возле столика и вот уже с полчаса как разговаривали. Обменивались информацией. Факты, дополняя друг друга, по-новому, еще драматичнее, освещали прошлое Клэр и ее матери.
– И целится в меня из этого ружья, – продолжал Марк. – В свете фар я отчетливо его видел. Внешность запоминающаяся: коренастый, подобранный, длинные рыжие волосы, окладистая борода. Был уже метрах в трех от меня и держал палец на спусковом крючке.
Я слушал Марка как завороженный. Он замолчал и стал вытирать Тео рот. Сын сидел на высоком стульчике и, казалось, крайне внимательно слушал нас, жуя бутерброд с рикоттой.
– Парень выстрелил, и мое ветровое стекло разлетелось вдребезги. Картечь – я слышал – просвистела в миллиметре от виска…
